Германн - герой повести А.С.Пушкина «Пиковая дама» (1833). Г.- военный инженер, сын обрусевшего немца, не получивший от родителя большого капитала, а потому вынужденный жить на одно жалованье, не позволяя себе ни малейшей прихоти. В душе игрок, он никогда не садится за карточный стол. Однако «сильные страсти и огненное воображение» Г. воспламеняются от рассказа его друга Томского о трех картах, которые позволили когда-то его бабушке, графине Анне Федотовне, погасить большой карточный долг. Дом графини притягивает отныне Г., словно магнит. Он хочет войти в милость графини, стать ее любовником, он готов на все, лишь бы овладеть тайной трех карт, которая принесет ему богатство. «Расчет, умеренность и трудолюбие», на которых он строил свою прежнюю жизнь, теряют для Г. свою былую привлекательность.

Встреча с Лизаветой Ивановной - бедной воспитанницей старой графини - решает его участь. Используя любовь девушки как ключ к дому графини, Г. проникает в ее спальню и заклинает старуху «чувствами супруги, любовницы, матери» открыть ему тайну трех карт. Испуганная графиня умирает, так ничего и не сказав. Правда, три дня спустя, в день похорон, призрак графини является Г. во сне и называет карты: тройка, семерка, туз. Отныне три карты полностью занимают воображение Г. Три дня подряд он приходит в дом гусара Чекалинского и ставит по одной карте, как велела графиня. Два первых дня приносят ему выигрыш, на третий день вместо туза на стол ложится пиковая дама, в воображении Г. наделенная роковым сходством с графиней. Проигравшийся Г. сходит с ума и заканчивает свои дни в Обуховской больнице.
Таков характер Г.- человека, который, будучи «не в состоянии жертвовать необходимым в надежде приобрести излишнее», поддался разрушительной страсти и в погоне за богатством потерял свой разум.
Е.Г.Хайченко Пушкинский Г. послужил прообразом героя оперы П.И.Чайковского «Пиковая дама» (1890); либретто П.И.Чайковского, написанное в 1887-1889 гг. первоначально для композитора Н.С.Кпеновского.
Герой оперы зовется Германом - это имя, а не фамилия, как у Пушкина. Либреттист изменил время действия, которое было отнесено к XVIII веку екатерининской эпохи. Его Герман, имевший «сильные страсти и огненное воображение», был награжден даром любви. Интрига вокруг трех карт утратила первостепенную значимость. Трезво-расчетливого честолюбца с профилем Наполеона сменил одинокий и мятущийся герой, обуреваемый стихиями любовной страсти и азартной игры. Герой оперы наделен меланхоличностью и нервным воображением, подвержен экстатическим порывам. Опера сохранила название пушкинской повести. Это объясняется особенностями мировоззрения композитора-фаталиста: тема рока, воплощенная в музыкальном образе Графини, оттеняет идею жизни-игры в руках всесильной судьбы (знаменитая ария «Что наша жизнь? Игра!»). Такой уровень конфликта диктует иную, по сравнению с первоисточником, развязку - гибель Германа. Но тема любви, завершающая оперу, звучит как торжество истинной страсти над ложной.

В театральной истории «Пиковой дамы» Чайковского известны примеры «возвращения» к пушкинскому оригиналу. Так, В.Э.Мейерхольд в постановке 1933 г. попытался «пушкинизировать» оперу. С этой целью В. Стенич написал новое либретто, в котором была восстановлена пушкинская фабула.

Образы Германа и графини в повести «Пиковая дама»

Как Герман рассчитывает добиться счастья? Представиться графине, подбиться в ее милость,- пожалуй, сделаться ее любовником». Правила расчета откровенно аморальны - чего стоит эта готовность сделаться из корыстных целей любовником восьмидесятисемилетней старухи. В этих размышлениях страшна не только сама искренность, но спокойный, деловой тон, каким высказываются эти планы и эти намерения…

Случай - увидел в окне дома графини «свежее личико» незнакомой девушки - «решил его участь», он встал на путь авантюры. Мгновенно созрел безнравственный план: проникнуть в дом графини с помощью «свежего личика», сделать неизвестного ему человека соучастником злодейства и заставить любой ценой графиню открыть ему тайну трех карт, умолив ее или пригрозив убить ее.

После истории с Лизаветой Ивановной - встреча с графиней является кульминацией игры-аферы Германа. Представ перед старой женщиной в ее спальне после полуночи, Герман осуществляет свой ранее намеченный план - «представиться ей, подбиться в ее милость». Увидев незнакомого мужчину, графиня не испугалась - ее «глаза оживились». Молодой офицер «представляется»: «Я не имею намерения вредить вам; я пришел умолять вас об одной милости». Обратим внимание на реакцию графини. Пушкин подчеркивает один мотив - молчание старухи. После первой фразы Германа Пушкин сообщает: «Старуха молча смотрела на него и, казалось, его не слышала. Герман вообразил, что она глуха, и, наклоняясь над самым ее ухом, повторил ей то же самое. Старуха молчала по-прежнему».

Продолжая «подбиваться в ее милость», Герман начинает умолять выдать ему тайну трех карт. На эту речь, в первый и последний раз, графиня Томская живо реагирует и отвергает сказку о трех верных картах: «Это была шутка,- сказала она наконец,- клянусь вам! это была шутка!»

Таково единственное показание живого свидетеля давних событий, который в рассказе Томского представал персонажем легенды. Признание графини разрушает легенду. Вряд ли можно сомневаться в правдивости ее слов. К тому ж« старый человек клянется, что версия с тремя картами была шуткой. Невозможно полагать, что графиня хитрит, обманывает, изворачивается, не желая выдать тайну. Ей нечего выдавать - тайны не было. Тайна существовала для Германа, для Томского и его друзей. Ум графини формировался в скептическом XVIII веке, в 1770-е годы в России было распространено вольтерьянство, и появившаяся в Париже молодая графиня, конечно, была настроена в духе времени. Проигравшая графиня уплатила карточный долг, а так как имя Сен-Жермена было окутано тайной, то, видимо, тогда же и возникла эта легендарная версия о трех картах как шутка: известный авантюрист и мистик открыл московской Венере тайну трех карт!

Для Пушкина принципиально важно, чтобы читатель понял - не было тайны! Графиня сама поклялась, что весь разговор о трех картах - шутка. Тайна эта - мираж, «сказка», старинный «анекдот». Существенно и то, что в эту тайну поверил расчетливый Герман. Ему чужда вера в потусторонние силы, но страсть игрока и авантюризм натуры взяли верх - он поддался соблазну мгновенно разбогатеть. И в этом - исторически и социально обусловленные черты характера и убеждений Германа. Погоня за призрачной тайной, которая должна открыть и путь к счастью - капиталу,- выражает существенную сторону образа Германа.

Герман еще раз меняет тактику: ему кажется, что надо вновь и вновь умолять графиню, взывать к ее прошлому, напоминать ей о давно прошедшем, о годах увлечений и счастья: «сердце ваше знало чувство любви», «умоляю вас чувствами супруги, любовницы, матери,- всем, что ни есть святого в жизни,- не откажите мне в моей просьбе! - откройте мне вашу тайну». «Старуха не отвечала ни слова».

В монологической форме Пушкин передал поединок представителей двух эпох, двух сознаний, двух воль. Форма монологического построения сцены поединка Германа и графини глубоко содержательна. Ее смысл - демонстрация убийственности эгоизма, азарта авантюриста. Характер монолога все время меняется - он обостряется, ожесточается и наконец, превращается в грубую угрозу, в готовность убить сопротивляющегося его воле человека. Герман кричит «Старая ведьма!.. Так я ж заставлю тебя отвечать… С этим, словом он вынул из кармана пистолет».

Графиня оставалась безмолвной - она скончалась от перенапряжения, от испуга. За ее молчанием угадывается душевная сила, надменность, и презрение аристократки к подлым действиям плебея. На первый же приступ ночного незнакомца, ворвавшегося к ней в спальню, она ответила признанием - сказала правду, клятвой рассеяла чад легенды. Ей не поверили, и она замолчала.

Герман пришел к графине, чтобы узнать тайну,- следовательно, предполагалась диалогическая форма встречи. Диалог связывает двух людей, даже противников. Графиня, сказав правду, замолчала. Диалог превратился в монолог. Мопологизм этой сцены отчетливо выявляет эгоистическую замкнутость Германа. При всем лаконизме повествования Пушкин находит экономные, но выразительные средства психологического раскрытия духовного мира Германа. Уже в рассмотренных сценах мы обнаруживаем нравственную глухоту инженерного офицера, его убийственную сосредоточенность на себе, которая не допускает возможности прислушаться к мнению другого человека.

Оттого все поступки Германца носят двойственный характер, они таят в себе и идею возмездия. Художественно, как мы увидим, оно могло быть выражено символически. Раскрывая неизбежность катастрофы Германца, Пушкин тем самым осуждает своего героя и его философию.

Прав Г. А. Гуковский, увидевший в образе Германна последнее звено пушкинской борьбы с романтизмом, с извращением им философии человека. «Германн действительно романтик, окаменевший душою, отвергнувший все нормы зла и добра ради единственного блага – торжества своего «я». Германн не чувствовал угрызения совести при мысли о мертвой графине. «В этом суть пушкинского анализа романтизма в образе Германна; он не только органически сочетается с филистерством накопителя, его глубочайшая основа в душе Германна – эгоизм, а в условиях общественной среды, в которую поставлен Германн, эгоизм приобретает черты маниакальной жажды денег». «Все это вовсе не «снижает» образ Германна, не делает его мелким; он остается титаническим образом, ибо зло, заключенное в нем и губящее его, не пошлый порок отдельной личности, а дух эпохи, властитель мира, современный Мефистофель, или, то же, смысл легенды о Наполеоне».

Новый век навязал Германцу свой идеал жизни. Но обстоятельства не вынуждали его к предательству, к преступлению. Потому Германн не жертва общества, где начинают властвовать деньги, но носитель его идеологий, типичная фигура современности, принадлежащая к племени людей с профилем Наполеона. В готовности Германна убить в себе все человеческое во имя обретения призрачного счастья, имя которому капитал,- вина Германна, которой нет оправдания. «Человек, у которого нет никаких нравственных правил и ничего святого»,- таков эпиграф, к главе, где обнаруживается бесстыдная игра Германна с чувствами Лизаветы Ивановны. Потому Германн – сам источник зла в обществе, человек, способный совершать преступления, жестокий практик бесчеловечного общества, избравший эгоизм средством своего самоутверждения.

Произошло саморазоблачение: нас подвели к самому Краю страшной бездны – бездны души человека, предающего свою человеческую природу. Предательство это – одно из самых изуверских преступлений буржуазного века; Козяева нового правопорядка превратили возрожденческую философию индивидуализма в отравленное оружие растления человека. Судьба Германца психологически достоверно раскрывала гибельность индивидуализма для человека. Он не только растлевает личность, но порождает яростную и слепую жажду саморазрушения, обусловливает предательство своей натуры.

Душа Германна высвечена Пушкиным, но мы не увидели там больной совести. Удивительна и страшна эта безжизненная, как пожарище, душа Германна, ничто Живое не растет на ней. Ничто? Но ведь сказано же ясно, Что «сердце его также терзалось…». Сердце Германна способно терзаться? Чем же оно терзалось в эту минуту? Одно его ужасало: невозвратная потеря тайны, от которой ожидал он обогащения». Лизавета Ивановна как бы подслушала тайный голос скорби Германна: «Вы Чудовище! – сказала наконец Лизавета Ивановна».

Германн – живой человек, а не бездушная машина. Голос совести иногда может, хотя и глухо, дать о себе знать, но тут же будет беспощадно подавлен и заглушён. Так было перед объяснением с графиней. Но после его угроз она умерла. Германн понимает свою вину. Он сообщает Лизавете Ивановне: Графиня умерла… И кажется,- продолжал Германн,- Я причиною ее смерти». Лизавета Ивановна поняла, что была не что иное, как слепая помощница разбойника, убийцы старой ее благодетельницы!.. Горько заплакала она в позднем, мучительном своем раскаянии».

И в этом, добавлю, еще одна черта символического образа Германна. Призрачность и безумие дикой погони Германца за тайной трех карт, которая должна принести ему богатство, с особой яркостью высвечивается обнаружением, что тайны нет, что вся эта история с картами – простая шутка… Расчетливый и жестокий человек с профилем Наполеона напролом, не щадя окружающих людей, рвется к тайне – символу его счастья, а ее – тайны – нет! И все его усилия, предательства – ни к чему, впереди ничего нет, пустота, черная дыра неминуемой катастрофы. Вся эта коллизия глубоко символична.

Германн видит слезы, понимает горе и отчаяние Лизаветы Ивановны. Что же он испытывает после убийства, глядя на оскорбленную и обманутую им девушку? Пушкин сознательно создает психологически напряженную ситуацию, которая позволила бы открыть самое тайное его души, скрытое даже от самого себя. «Германн смотрел на нее молча: сердце его также терзалось, но ни слезы бедной девушки, ни удивительная прелесть ее горести не тревожили суровой души его. Он не чувствовал угрызения совести при мысли о мертвой старухе».

…Увидев молодую девушку, он говорил: «Как она стройна!.. Настоящая тройка червонная». У него спрашивали: который час, он отвечал: — без пяти минут семёрка. — Всякий пузастый мужчина напоминал ему туза. Тройка, семерка, туз — преследовали его во сне, принимая все возможные виды: тройка цвела перед ним в образе пышного грандифлора, семёрка представлялась готическими воротами, туз огромным пауком. Все мысли его слились в одну, — воспользоваться тайной, которая дорого ему стоила…

В Петербург приезжает знаменитый картёжник миллионер Чекалинский. Германн ставит весь свой капитал (47 тысяч рублей) на тройку, выигрывает и удваивает его. На следующий день он ставит все свои деньги (94 тысячи рублей) на семёрку, выигрывает и опять удваивает капитал. На третий день Германн ставит деньги (188 тысяч рублей) на туза. Выпадает туз. Германн думает, что победил, но Чекалинский говорит, что дама Германна проиграла. Каким-то невероятным образом Германн «обдёрнулся» — поставил деньги вместо туза на даму.

Германн видит на карте усмехающуюся и подмигивающую пиковую даму, которая напоминает ему графиню. Разорившийся Германн попадает в лечебницу для душевнобольных, где ни на что не реагирует и поминутно «бормочет необыкновенно скоро: — Тройка, семёрка, туз! Тройка, семёрка, дама!..».

Так Германн - человек, который, будучи «не в состоянии жертвовать необходимым в надежде приобрести излишнее» , поддался разрушительной страсти и в погоне за богатством потерял свой разум.