Иван Сергеевич Тургенев
ХОРЬ И КАЛИНЫЧ
Кому случалось из Болховского уезда перебираться в Жиздринский, того, вероятно, поражала резкая разница между породой людей в Орловской губернии и калужской породой. Орловский мужик невелик ростом, сутуловат, угрюм, глядит исподлобья, живет в дрянных осиновых избенках, ходит на барщину, торговлей не занимается, ест плохо, носит лапти; калужский оброчный мужик обитает в просторных сосновых избах, высок ростом, глядит смело и весело, лицом чист и бел, торгует маслом и дегтем и по праздникам ходит в сапогах. Орловская деревня (мы говорим о восточной части Орловской губернии) обыкновенно расположена среди распаханных полей, близ оврага, кое-как превращенного в грязный пруд. Кроме немногих ракит, всегда готовых к услугам, да двух-трех тощих берез, деревца на версту кругом не увидишь; изба лепится к избе, крыши закиданы гнилой соломой… Калужская деревня, напротив, большею частью окружена лесом; избы стоят вольней и прямей, крыты тесом; ворота плотно запираются, плетень на задворке не разметан и не вывалился наружу, не зовет в гости всякую прохожую свинью… И для охотника в Калужской губернии лучше. В Орловской губернии последние леса и площадя исчезнут лет через пять, а болот и в помине нет; в Калужской, напротив, засеки тянутся на сотни, болота на десятки верст, и не перевелась еще благородная птица тетерев, водится добродушный дупель, и хлопотунья куропатка своим порывистым взлетом веселит и пугает стрелка и собаку.
В качестве охотника посещая Жиздринский уезд, сошелся я в поле и познакомился с одним калужским мелким помещиком, Полутыкиным, страстным охотником и, следовательно, отличным человеком. Водились за ним, правда, некоторые слабости: он, например, сватался за всех богатых невест в губернии и, получив отказ от руки и от дому, с сокрушенным сердцем доверял свое горе всем друзьям и знакомым, а родителям невест продолжал посылать в подарок кислые персики и другие сырые произведения своего сада; любил повторять один я тот же анекдот, который, несмотря на уважение г-на Полутыкина к его достоинствам, решительно никогда никого не смешил; хвалил сочинения Акима Нахимова и повесть Пинну; заикался; называл свою собаку Астрономом; вместо однако говорил одначе и завел у себя в доме французскую кухню, тайна которой, по понятиям его повара, состояла в полном изменении естественного вкуса каждого кушанья: мясо у этого искусника отзывалось рыбой, рыба - грибами, макароны - порохом; зато ни одна морковка не попадала в суп, не приняв вида ромба или трапеции. Но, за исключением этих немногих и незначительных недостатков, г-н Полутыкин был, как уже сказано, отличный человек.
В первый же день моего знакомства с г. Полутыкиным он пригласил меня на ночь к себе.
До меня верст пять будет, - прибавил он, - пешком идти далеко; зайдемте сперва к Хорю. (Читатель позволит мне не передавать его заиканья.)
А кто такой Хорь?
А мой мужик… Он отсюда близехонько.
Мы отправились к нему. Посреди леса, на расчищенной и разработанной поляне, возвышалась одинокая усадьба Хоря. Она состояла из нескольких сосновых срубов, соединенных заборами; перед главной избой тянулся навес, подпертый тоненькими столбиками. Мы вошли. Нас встретил молодой парень, лет двадцати, высокий и красивый.
А, Федя! Дома Хорь? - спросил его г-н Полутыкин.
Нет, Хорь в город уехал, - отвечал парень, улыбаясь и показывая ряд белых, как снег, зубов. - Тележку заложить прикажете?
Да, брат, тележку. Да принеси нам квасу.
Мы вошли в избу. Ни одна суздальская картина не залепляла чистых бревенчатых стен; в углу, перед тяжелым образом в серебряном окладе, теплилась лампадка; липовый стол недавно был выскоблен и вымыт; между бревнами и по косякам окон не скиталось резвых прусаков, не скрывалось задумчивых тараканов. Молодой парень скоро появился с большой белой кружкой, наполненной хорошим квасом, с огромным ломтем пшеничного хлеба и с дюжиной соленых огурцов в деревянной миске. Он поставил все эти припасы на стол, прислонился к двери и начал с улыбкой на нас поглядывать. Не успели мы доесть нашей закуски, как уже телега застучала перед крыльцом. Мы вышли. Мальчик лет пятнадцати, кудрявый и краснощекий, сидел кучером и с трудом удерживал сытого пегого жеребца. Кругом телеги стояло человек шесть молодых великанов, очень похожих друг на друга и на Федю. «Все дети Хоря!» - заметил Полутыкин. «Все Хорьки, - подхватил Федя, который вышел вслед за нами на крыльцо, - да еще не все: Потап в лесу, а Сидор уехал со старым Хорем а город… Смотри же, Вася, - продолжал он, обращаясь к кучеру, - духом сомчи: барина везешь. Только на толчках-то, смотри, потише: и телегу-то попортишь, да и барское черево обеспокоишь!» Остальные Хорьки усмехнулись от выходки Феди. «Подсадить Астронома!» - торжественно воскликнул г-н Полутыкин. Федя, не без удовольствия, поднял на воздух принужденно улыбавшуюся собаку и положил ее на дно телеги. Вася дал вожжи лошади. Мы покатили. «А вот это моя контора, - сказал мне вдруг г-н Полутыкин, указывая на небольшой низенький домик, - хотите зайти?» - «Извольте». - «Она теперь упразднена, - заметил он, слезая, - а все посмотреть стоит». Контора состояла из двух пустых комнат. Сторож, кривой старик, прибежал с задворья. «Здравствуй, Миняич, - проговорил г-н Полутыкин, - а где же вода?» Кривой старик исчез и тотчас вернулся с бутылкой воды и двумя стаканами. «Отведайте, - сказал мне Полутыкин, - это у меня хорошая, ключевая вода». Мы выпили по стакану, причем старик нам кланялся в пояс. «Ну, теперь, кажется, мы можем ехать, - заметил мой новый приятель. - В этой конторе я продал купцу Аллилуеву четыре десятины лесу за выгодную цену». Мы сели в телегу и через полчаса уже въезжали на двор господского дома.
Скажите, пожалуйста, - спросил я Полутыкина за ужином, - отчего у вас Хорь живет отдельно от прочих ваших мужиков?
А вот отчего: он у меня мужик умный. Лет двадцать пять тому назад изба у него сгорела; вот и пришел он к моему покойному батюшке и говорит: дескать, позвольте мне, Николай Кузьмич, поселиться у вас в лесу на болоте. Я вам стану оброк платить хороший. - «Да зачем тебе селиться на болоте?» - «Да уж так; только вы, батюшка, Николай Кузьмич, ни в какую работу употреблять меня уж не извольте, а оброк положите, какой сами знаете». - «Пятьдесят рублев в год!» - «Извольте». - «Да без недоимок у меня, смотри!» - «Известно, без недоимок…» Вот он и поселился на болоте. С тех пор Хорем его и прозвали.
Ну, и разбогател? - спросил я.
Разбогател. Теперь он мне сто целковых оброка платит, да еще я, пожалуй, накину. Я уж ему не раз говорил: «Откупись, Хорь, эй, откупись!..» А он, бестия, меня уверяет, что нечем; денег, дескать, нету… Да, как бы не так!..
На другой день мы тотчас после чаю опять отправились на охоту. Проезжая через деревню, г-н Полутыкин велел кучеру остановиться у низенькой избы и звучно воскликнул: «Калиныч!» - «Сейчас, батюшка, сейчас, - раздался голос со двора, - лапоть подвязываю». Мы поехали шагом; за деревней догнал нас человек лет сорока, высокого роста, худой, с небольшой загнутой назад головкой. Это был Калиныч. Его добродушное смуглое лицо, кое-где отмеченное рябинами, мне понравилось с первого взгляда. Калиныч (как узнал я после) каждый день ходил с барином на охоту, носил его сумку, иногда и ружье, замечал, где садится птица, доставал воды, набирал земляники, устроивал шалаши, бегал за дрожками; без него г-н Полутыкин шагу ступить не мог. Калиныч был человек самого веселого, самого кроткого нрава, беспрестанно попевал вполголоса, беззаботно поглядывал во все стороны, говорил немного в нос, улыбаясь, прищуривал свои светло-голубые глаза и часто брался рукою за свою жидкую, клиновидную бороду. Ходил он нескоро, но большими шагами, слегка подпираясь длинной и тонкой палкой. В течение дня он не раз заговаривал со мною, услуживал мне без раболепства, но за барином наблюдал, как за ребенком. Когда невыносимый полуденный зной заставил нас искать убежища, он свел нас на свою пасеку, в самую глушь леса. Калиныч отворил нам избушку, увешанную пучками сухих душистых трав, уложил нас на свежем сене, а сам надел на голову род мешка с сеткой, взял нож, горшок и головешку и отправился на пасеку вырезать нам сот. Мы запили прозрачный теплый мед ключевой водой и заснули под однообразное жужжанье пчел и болтливый лепет листьев.
Легкий порыв ветерка разбудил меня… Я открыл глаза и увидел Калиныча: он сидел на пороге полураскрытой двери и ножом вырезывал ложку. Я долго любовался его лицом, кротким и ясным, как вечернее небо. Г-н Полутыкин тоже проснулся. Мы не тотчас встали. Приятно после долгой ходьбы и глубокого сна лежать неподвижно на сене: тело нежится и томится, легким жаром пышет лицо, сладкая лень смыкает глаза. Наконец мы встали и опять пошли бродить до вечера. За ужином я заговорил опять о Хоре да о Калиныче. «Калиныч - добрый мужик, - сказал мне г. Полутыкин, - усердный и услужливый мужик; хозяйство в исправности, одначе, содержать не может: я его все оттягиваю. Каждый день со мной на охоту ходит… Какое уж тут хозяйство, - посудите сами». Я с ним согласился, и мы легли спать.
«Редко соединялись в такой степени, в таком полном равновесии два трудно сочетаемых элемента: сочувствие к человечеству и артистическое чувство», - восхищался «Записками охотника» Ф.И. Тютчев. Цикл очерков «Записки охотника» в основном сложился за пять лет (1847-1852), но Тургенев продолжал работать над книгой. К двадцати двум ранним очеркам Тургенев в начале 1870-х годов добавил еще три. Еще около двух десятков сюжетов осталось в набросках, планах и свидетельствах современников.Натуралистические описания жизни дореформенной России в «Записках охотника» перерастают в размышления о загадках русской души. Крестьянский мир прорастает в миф и размыкается в природу, которая оказывается необходимым фоном едва ли не каждого рассказа. Поэзия и проза, свет и тени переплетаются здесь в неповторимых, причудливых образах.
Иван Сергеевич Тургенев - Хорь и Калиныч читать онлайн
Иван Сергеевич Тургенев
ХОРЬ И КАЛИНЫЧ
Кому случалось из Болховского уезда перебираться в Жиздринский, того, вероятно, поражала резкая разница между породой людей в Орловской губернии и калужской породой. Орловский мужик невелик ростом, сутуловат, угрюм, глядит исподлобья, живет в дрянных осиновых избенках, ходит на барщину, торговлей не занимается, ест плохо, носит лапти; калужский оброчный мужик обитает в просторных сосновых избах, высок ростом, глядит смело и весело, лицом чист и бел, торгует маслом и дегтем и по праздникам ходит в сапогах. Орловская деревня (мы говорим о восточной части Орловской губернии) обыкновенно расположена среди распаханных полей, близ оврага, кое-как превращенного в грязный пруд. Кроме немногих ракит, всегда готовых к услугам, да двух-трех тощих берез, деревца на версту кругом не увидишь; изба лепится к избе, крыши закиданы гнилой соломой… Калужская деревня, напротив, большею частью окружена лесом; избы стоят вольней и прямей, крыты тесом; ворота плотно запираются, плетень на задворке не разметан и не вывалился наружу, не зовет в гости всякую прохожую свинью… И для охотника в Калужской губернии лучше. В Орловской губернии последние леса и площадя исчезнут лет через пять, а болот и в помине нет; в Калужской, напротив, засеки тянутся на сотни, болота на десятки верст, и не перевелась еще благородная птица тетерев, водится добродушный дупель, и хлопотунья куропатка своим порывистым взлетом веселит и пугает стрелка и собаку.
В качестве охотника посещая Жиздринский уезд, сошелся я в поле и познакомился с одним калужским мелким помещиком, Полутыкиным, страстным охотником и, следовательно, отличным человеком. Водились за ним, правда, некоторые слабости: он, например, сватался за всех богатых невест в губернии и, получив отказ от руки и от дому, с сокрушенным сердцем доверял свое горе всем друзьям и знакомым, а родителям невест продолжал посылать в подарок кислые персики и другие сырые произведения своего сада; любил повторять один я тот же анекдот, который, несмотря на уважение г-на Полутыкина к его достоинствам, решительно никогда никого не смешил; хвалил сочинения Акима Нахимова и повесть Пинну; заикался; называл свою собаку Астрономом; вместо однако говорил одначе и завел у себя в доме французскую кухню, тайна которой, по понятиям его повара, состояла в полном изменении естественного вкуса каждого кушанья: мясо у этого искусника отзывалось рыбой, рыба - грибами, макароны - порохом; зато ни одна морковка не попадала в суп, не приняв вида ромба или трапеции. Но, за исключением этих немногих и незначительных недостатков, г-н Полутыкин был, как уже сказано, отличный человек.
В первый же день моего знакомства с г. Полутыкиным он пригласил меня на ночь к себе.
До меня верст пять будет, - прибавил он, - пешком идти далеко; зайдемте сперва к Хорю. (Читатель позволит мне не передавать его заиканья.)
А кто такой Хорь?
А мой мужик… Он отсюда близехонько.
Мы отправились к нему. Посреди леса, на расчищенной и разработанной поляне, возвышалась одинокая усадьба Хоря. Она состояла из нескольких сосновых срубов, соединенных заборами; перед главной избой тянулся навес, подпертый тоненькими столбиками. Мы вошли. Нас встретил молодой парень, лет двадцати, высокий и красивый.
А, Федя! Дома Хорь? - спросил его г-н Полутыкин.
Нет, Хорь в город уехал, - отвечал парень, улыбаясь и показывая ряд белых, как снег, зубов. - Тележку заложить прикажете?
Да, брат, тележку. Да принеси нам квасу.
Мы вошли в избу. Ни одна суздальская картина не залепляла чистых бревенчатых стен; в углу, перед тяжелым образом в серебряном окладе, теплилась лампадка; липовый стол недавно был выскоблен и вымыт; между бревнами и по косякам окон не скиталось резвых прусаков, не скрывалось задумчивых тараканов. Молодой парень скоро появился с большой белой кружкой, наполненной хорошим квасом, с огромным ломтем пшеничного хлеба и с дюжиной соленых огурцов в деревянной миске. Он поставил все эти припасы на стол, прислонился к двери и начал с улыбкой на нас поглядывать. Не успели мы доесть нашей закуски, как уже телега застучала перед крыльцом. Мы вышли. Мальчик лет пятнадцати, кудрявый и краснощекий, сидел кучером и с трудом удерживал сытого пегого жеребца. Кругом телеги стояло человек шесть молодых великанов, очень похожих друг на друга и на Федю. «Все дети Хоря!» - заметил Полутыкин. «Все Хорьки, - подхватил Федя, который вышел вслед за нами на крыльцо, - да еще не все: Потап в лесу, а Сидор уехал со старым Хорем а город… Смотри же, Вася, - продолжал он, обращаясь к кучеру, - духом сомчи: барина везешь. Только на толчках-то, смотри, потише: и телегу-то попортишь, да и барское черево обеспокоишь!» Остальные Хорьки усмехнулись от выходки Феди. «Подсадить Астронома!» - торжественно воскликнул г-н Полутыкин. Федя, не без удовольствия, поднял на воздух принужденно улыбавшуюся собаку и положил ее на дно телеги. Вася дал вожжи лошади. Мы покатили. «А вот это моя контора, - сказал мне вдруг г-н Полутыкин, указывая на небольшой низенький домик, - хотите зайти?» - «Извольте». - «Она теперь упразднена, - заметил он, слезая, - а все посмотреть стоит». Контора состояла из двух пустых комнат. Сторож, кривой старик, прибежал с задворья. «Здравствуй, Миняич, - проговорил г-н Полутыкин, - а где же вода?» Кривой старик исчез и тотчас вернулся с бутылкой воды и двумя стаканами. «Отведайте, - сказал мне Полутыкин, - это у меня хорошая, ключевая вода». Мы выпили по стакану, причем старик нам кланялся в пояс. «Ну, теперь, кажется, мы можем ехать, - заметил мой новый приятель. - В этой конторе я продал купцу Аллилуеву четыре десятины лесу за выгодную цену». Мы сели в телегу и через полчаса уже въезжали на двор господского дома.
Скажите, пожалуйста, - спросил я Полутыкина за ужином, - отчего у вас Хорь живет отдельно от прочих ваших мужиков?
А вот отчего: он у меня мужик умный. Лет двадцать пять тому назад изба у него сгорела; вот и пришел он к моему покойному батюшке и говорит: дескать, позвольте мне, Николай Кузьмич, поселиться у вас в лесу на болоте. Я вам стану оброк платить хороший. - «Да зачем тебе селиться на болоте?» - «Да уж так; только вы, батюшка, Николай Кузьмич, ни в какую работу употреблять меня уж не извольте, а оброк положите, какой сами знаете». - «Пятьдесят рублев в год!» - «Извольте». - «Да без недоимок у меня, смотри!» - «Известно, без недоимок…» Вот он и поселился на болоте. С тех пор Хорем его и прозвали.
Ну, и разбогател? - спросил я.
Разбогател. Теперь он мне сто целковых оброка платит, да еще я, пожалуй, накину. Я уж ему не раз говорил: «Откупись, Хорь, эй, откупись!..» А он, бестия, меня уверяет, что нечем; денег, дескать, нету… Да, как бы не так!..
На другой день мы тотчас после чаю опять отправились на охоту. Проезжая через деревню, г-н Полутыкин велел кучеру остановиться у низенькой избы и звучно воскликнул: «Калиныч!» - «Сейчас, батюшка, сейчас, - раздался голос со двора, - лапоть подвязываю». Мы поехали шагом; за деревней догнал нас человек лет сорока, высокого роста, худой, с небольшой загнутой назад головкой. Это был Калиныч. Его добродушное смуглое лицо, кое-где отмеченное рябинами, мне понравилось с первого взгляда. Калиныч (как узнал я после) каждый день ходил с барином на охоту, носил его сумку, иногда и ружье, замечал, где садится птица, доставал воды, набирал земляники, устроивал шалаши, бегал за дрожками; без него г-н Полутыкин шагу ступить не мог. Калиныч был человек самого веселого, самого кроткого нрава, беспрестанно попевал вполголоса, беззаботно поглядывал во все стороны, говорил немного в нос, улыбаясь, прищуривал свои светло-голубые глаза и часто брался рукою за свою жидкую, клиновидную бороду. Ходил он нескоро, но большими шагами, слегка подпираясь длинной и тонкой палкой. В течение дня он не раз заговаривал со мною, услуживал мне без раболепства, но за барином наблюдал, как за ребенком. Когда невыносимый полуденный зной заставил нас искать убежища, он свел нас на свою пасеку, в самую глушь леса. Калиныч отворил нам избушку, увешанную пучками сухих душистых трав, уложил нас на свежем сене, а сам надел на голову род мешка с сеткой, взял нож, горшок и головешку и отправился на пасеку вырезать нам сот. Мы запили прозрачный теплый мед ключевой водой и заснули под однообразное жужжанье пчел и болтливый лепет листьев.
Легкий порыв ветерка разбудил меня… Я открыл глаза и увидел Калиныча: он сидел на пороге полураскрытой двери и ножом вырезывал ложку. Я долго любовался его лицом, кротким и ясным, как вечернее небо. Г-н Полутыкин тоже проснулся. Мы не тотчас встали. Приятно после долгой ходьбы и глубокого сна лежать неподвижно на сене: тело нежится и томится, легким жаром пышет лицо, сладкая лень смыкает глаза. Наконец мы встали и опять пошли бродить до вечера. За ужином я заговорил опять о Хоре да о Калиныче. «Калиныч - добрый мужик, - сказал мне г. Полутыкин, - усердный и услужливый мужик; хозяйство в исправности, одначе, содержать не может: я его все оттягиваю. Каждый день со мной на охоту ходит… Какое уж тут хозяйство, - посудите сами». Я с ним согласился, и мы легли спать.
На другой день г-н Полутыкин принужден был отправиться в город по делу с соседом Пичуковым. Сосед Пичуков запахал у него землю и на запаханной земле высек его же бабу. На охоту поехал я один и перся вечером завернул к Хорю. На пороге избы встретил меня старик - лысый, низкого роста, плечистый и плотный - сам Хорь. Я с любопытством посмотрел на этого Хоря. Склад его лица напоминал Сократа: такой же высокий, шишковатый лоб, такие же маленькие глазки, такой же курносый нос. Мы вошли вместе в избу. Тот же Федя принес мне молока с черным хлебом. Хорь присел на скамью и, преспокойно поглаживая свою курчавую бороду, вступил со мною в разговор. Он, казалось, чувствовал свое достоинство, говорил и двигался медленно, изредка посмеивался из-под длинных своих усов.
Мы с ним толковали о посеве, об урожае, о крестьянском быте… Он со мной все как будто соглашался; только потом мне становилось совестно, и я чувствовал, что говорю не то… Так оно как-то странно выходило. Хорь выражался иногда мудрено, должно быть, из осторожности… Вот вам образчик нашего разговора:
Послушай-ка, Хорь, - говорил я ему, - отчего ты не откупишься от своего барина?
А для чего мне откупаться? Теперь я своего барина знаю и оброк свой знаю… барин у нас хороший.
Все же лучше на свободе, - заметил я.
Хорь посмотрел на меня сбоку.
Вестимо, - проговорил он.
Ну, так отчего же ты не откупаешься?
Хорь покрутил головой.
Чем, батюшка, откупиться прикажешь?
Ну, полно, старина…
Попал Хорь в вольные люди, - продолжал он вполголоса, как будто про себя, - кто без бороды живет, тот Хорю и набольший.
А ты сам бороду сбрей.
Что борода? борода - трава: скосить можно.
Ну, так что ж?
А, знать, Хорь прямо в купцы попадет; купцам-то жизнь хорошая, да и те в бородах.
А что, ведь ты тоже торговлей занимаешься? - спросил я его.
Торгуем помаленьку маслишком да дегтишком… Что же, тележку, батюшка, прикажешь заложить?
«Крепок ты на язык и человек себе на уме», - подумал я.
Нет, - сказал я вслух, - тележки мне не надо; я завтра около твоей усадьбы похожу и, если позволишь, останусь ночевать у тебя в сенном сарае.
Милости просим. Да покойно ли тебе будет в сарае? Я прикажу бабам постлать тебе простыню и положить подушку. Эй, бабы! - вскричал он, поднимаясь с места, - сюда, бабы!.. А ты, Федя, поди с ними. Бабы ведь народ глупый.
Четверть часа спустя Федя с фонарем проводил меня в сарай. Я бросился на душистое сено, собака свернулась у ног моих; Федя пожелал мне доброй ночи, дверь заскрипела и захлопнулась. Я довольно долго не мог заснуть. Корова подошла к двери, шумно дохнула раза два; собака с достоинством на нее зарычала; свинья прошла мимо, задумчиво хрюкая; лошадь где-то в близости стала жевать сено и фыркать… Я наконец задремал.
На заре Федя разбудил меня. Этот веселый, бойкий парень очень мне нравился; да и, сколько я мог заметить, у старого Хоря он тоже был любимцем. Они оба весьма любезно друг над другом подтрунивали. Старик вышел ко мне навстречу. Оттого ли, что я провел ночь под его кровом, по другой ли какой причине, только Хорь гораздо ласковее вчерашнего обошелся со мной.
Самовар тебе готов, - сказал он мне с улыбкой, - пойдем чай пить.
Мы уселись около стола. Здоровая баба, одна из его невесток, принесла горшок с молоком. Все его сыновья поочередно входили в избу.
Что у тебя за рослый народ! - заметил я старику.
Да, - промолвил он, откусывая крошечный кусок сахару, - на меня да на мою старуху жаловаться, кажись, им нечего.
И все с тобой живут?
Все. Сами хотят, так и живут.
И все женаты?
Вон один, пострел, не женится, - отвечал он, указывая на Федю, который по-прежнему прислонился к двери. - Васька, тот еще молод, тому погодить можно.
А что мне жениться? - возразил Федя, - мне и так хорошо. На что мне жена? Лаяться с ней, что ли?
Ну, уж ты… уж я тебя знаю! Кольца серебряные носишь… Тебе бы все с дворовыми девками нюхаться… «Полноте, бесстыдники!» - продолжал старик, передразнивая горничных, - уж я тебя знаю, белоручка ты этакой!
А в бабе-то что хорошего?
Баба - работница, - важно заметил Хорь. - Баба мужику слуга.
Да на что мне работница?
То-то, чужими руками жар загребать любишь. Знаем вашего брата.
Ну, жени меня, коли так. А? что! Что ж ты молчишь?
Ну, полно, полно, балагур. Вишь, барина мы с тобой беспокоим. Женю небось… А ты, батюшка, не гневись: дитятко, видишь, малое, разуму не успело набраться.
Федя покачал головой…
Дома Хорь? - раздался за дверью знакомый голос, - и Калиныч вошел в избу с пучком полевой земляники в руках, которую нарвал он для своего друга, Хоря. Старик радушно его приветствовал. Я с изумлением поглядел на Калиныча: признаюсь, я не ожидал таких «нежностей» от мужика.
Я в этот день пошел на охоту часами четырьмя позднее обыкновенного и следующие три дня провел у Хоря. Меня занимали новые мои знакомцы. Не знаю, чем я заслужил их доверие, но они непринужденно разговаривали со мной. Я с удовольствием слушал их и наблюдал за ними. Оба приятеля нисколько не походили друг на друга. Хорь был человек положительный, практический, административная голова, рационалист; Калиныч, напротив, принадлежал к числу идеалистов, романтиков, людей восторженных и мечтательных. Хорь понимал действительность, то есть: обстроился, накопил деньжонку, ладил с барином и с прочими властями; Калиныч ходил в лаптях и перебивался кое-как. Хорь расплодил большое семейство, покорное и единодушное; у Калиныча была когда-то жена, которой он боялся, а детей и не бывало вовсе. Хорь насквозь видел г-на Полутыкина; Калиныч благоговел перед своим господином. Хорь любил Калиныча и оказывал ему покровительство; Калиныч любил и уважал Хоря. Хорь говорил мало, посмеивался и разумел про себя; Калиныч объяснялся с жаром, хотя и не пел соловьем, как бойкий фабричный человек… Но Калиныч был одарен преимуществами, которые признавал сам Хорь, например: он заговаривал кровь, испуг, бешенство, выгонял червей; пчелы ему дались, рука у него была легкая, Хорь при мне попросил его ввести в конюшню новокупленную лошадь, и Калиныч с добросовестною важностью исполнил просьбу старого скептика. Калиныч стоял ближе к природе; Хорь же - к людям, к обществу; Калиныч не любил рассуждать и всему верил слепо; Хорь возвышался даже до иронической точки зрения на жизнь. Он много видел, много знал, и от него я многому научился. Например, из его рассказов узнал я, что каждое лето, перед покосом, появляется в деревнях небольшая тележка особенного вида. В этой тележке сидит человек в кафтане и продает косы. На наличные деньги он берет рубль двадцать пять копеек - полтора рубля ассигнациями; в долг - три рубля и целковый. Все мужики, разумеется, берут у него в долг. Через две-три недели он появляется снова и требует денег. У мужика овес только что скошен, стало быть, заплатить есть чем; он идет с купцом в кабак и там уже расплачивается. Иные помещики вздумали было покупать сами косы на наличные деньги и раздавать в долг мужикам по той же цене; но мужики оказались недовольными и даже впали в уныние; их лишали удовольствия щелкать по косе, прислушиваться, перевертывать ее в руках и раз двадцать спросить у плутоватого мешанина-продавца: «А что, малый, коса-то не больно того?» Те же самые проделки происходят и при покупке серпов, с тою только разницей, что тут бабы вмешиваются в дело и доводят иногда самого продавца до необходимости, для их же пользы, поколотить их. Но более всего страдают бабы вот при каком случае. Поставщики материала на бумажные фабрики поручают закупку тряпья особенного рода людям, которые в иных уездах называются «орлами». Такой «орел» получает от купца рублей двести ассигнациями и отправляется на добычу. Но, в противность благородной птице, от которой он получил свое имя, он не нападает открыто и смело: напротив, «орел» прибегает к хитрости и лукавству. Он оставляет свою тележку где-нибудь в кустах около деревни, а сам отправляется по задворьям да по задам, словно прохожий какой-нибудь или просто праздношатающийся. Бабы чутьем угадывают его приближенье и крадутся к нему навстречу. Второпях совершается торговая сделка. За несколько медных грошей баба отдает «орлу» не только всякую ненужную тряпицу, но часто даже мужнину рубаху и собственную паневу. В последнее время бабы нашли выгодным красть у самих себя и сбывать таким образом пеньку, в особенности «замашки», - важное распространение и усовершенствование промышленности «орлов»! Но зато мужики, в свою очередь, навострились и при малейшем подозрении, при одном отдаленном слухе о появлении «орла» быстро я живо приступают к исправительным и предохранительным мерам. И в самом деле, не обидно ли? Пеньку продавать их дело, и они ее точно продают, не в городе, - в город надо самим тащиться, - а приезжим торгашам, которые, за неимением безмена, считают пуд в сорок горстей - а вы знаете, что за горсть и что за ладонь у русского человека, особенно когда он «усердствует»!
Краткое содержание Хорь и Калиныч
В начале рассказа автор отмечает разницу между наружностью и бытом мужиков Орловской и Калужской губерний. Так, например, Орловский мужик невелик ростом, сутуловат и угрюм, всегда глядит исподлобья, живет в грязноватых осиновых избенках, торговлей не занимается, ходит в лаптях, посещает барщину. Калужский оброчный, напротив, высок ростом, живет в просторной сосновой избе, глядит смело, весел и светел лицом, по праздникам надевает сапоги, занимается торговлей. В то время как, Орловская деревня соседствует с оврагом, превращенным в грязный пруд, Калужская деревня в основном окружена лесом, поэтому она больше подходит для охотника.
Охотясь в Жиздринском уезде Калужской губернии, рассказчик повстречал одного помещика – Полутыкина. Несмотря на все чудачества, Полутыкин оказался заядлым охотником и гостеприимным человеком. В первый же день он пригласил автора к себе в имение. Так как до имения была длинная дорога, он предложил сделать остановку у одного из своих мужиков – Хоря . Хоря дома не оказалось, но был его сын Фёдор, высокий и красивый парень, который провел гостей в дом. Это была усадьба из нескольких сосновых срубов на просторной лесной поляне. В избе было удивительно чисто: ни тараканов, ни прусаков. Из мебели было все необходимое и ничего лишнего. Перед образом теплилась лампадка, стол был выскоблен и начисто вымыт. Гостям были предложен квас, пшеничный хлеб и дюжина соленых огурцов. Вскоре появились и другие сыновья Хоря – шестеро богатырей разного возраста, очень похожих друг на друга. Не дождавшись самого хозяина, гости отправились в господский дом.
За ужином рассказчик поинтересовался у Полутыкина, отчего Хорь живет отдельно от других мужиков. Тот ответил, что Хорь – мужик умный. Много лет тому назад его дом в деревне сгорел, и он пришел за помощью к отцу Полутыкина. Тот переселил его в лес за хороший оброк. Если вначале Хорь платил 50 рублей, то разбогатев, стал платить по 100 рублей. Хозяин предлагал ему откупиться, но тот отказывается, жалуясь на нехватку денег. На следующий день охотники снова отправились в лес, но вначале заехали в низенькую избенку к Калинычу . Это был худой и высокий мужик лет сорока с добродушным смугловатым лицом, располагающим к себе. Он обладал веселым и кротким нравом. Ежедневно с барином ходил на охоту. В округе все его любили и отзывались как о добром человеке.
В полдень, когда стало очень жарко, Калиныч отвез гостей в самую глушь леса на свою пасеку и угощал там свежим медом. Видно было, что он хорошо относится к своему барину, любит ему прислуживать, но делает это без раболепства. Поев меда, все легли отдыхать на свежее сено в избе, увешанной пучками сухих душистых трав. Проснувшись, рассказчик увидел, как Калиныч вырезает ложку. При этом он любил попевать вполголоса и поглядывать во все стороны, любуясь природой.
На следующий день, когда Полутыкин уехал в город по делам, рассказчик сам отправился на охоту, а потом заглянул к Хорю. На этот раз Хорь бы дома. Это был лысоватый мужик низкого роста с широкими плечами и курчавой бородой. В разговоре с ним было заметно, что он мужик сам себе на уме. Он говорил медленно и с чувством собственного достоинства. Рассказчик остался ночевать в сенном сарае, а наутро его разбудил Федя. Видно было, что он любимчик старого Хоря. За завтраком я поинтересовался, почему все дети кроме Феди женаты и все еще живут вместе с ним. Тот ответил, что они сами так хотят. Внезапно в избу пожаловал Калиныч. Он принес пучок полевой земляники для своего друга Хоря, что было нетипично.
Три следующих дня рассказчик провел в гостях у Хоря. Он с удовольствием наблюдал за своими новыми знакомыми, а они, в свою очередь, благодушно к нему относились. Хорь и Калиныч, хоть и хорошие приятели, но были так не похожи друг на друга. Хорь был человеком рациональным и практичным, в то время как Калиныч был мечтателем и идеалистом. Хорь понимал действительность: он обустроился, создал большую семью, накопил денег, занимался хозяйством, при этом хорошо ладил с хозяином и прочими властями. А Калиныч ходил в лаптях, перебивался кое-как, когда-то имел жену, которую побаивался, детей и вовсе не имел, хозяйством не успевал заниматься, так как с хозяином каждый день на охоту ходил. В то время как Хорь видел барина насквозь, Калиныч благоговел перед ним. Хорь был немногословен и сам себе на уме, а Калиныч любил поболтать и объяснялся с жаром.
При этом Хорь любил Калиныча и оказывал ему покровительство. Калиныч также любил и уважал Хоря. Были у Калиныча и такие преимущества, каковых у Хоря не было, и он признавал это. Так, например, Калиныч был «ближе к природе». Он мог заговаривать кровь, лечить испуг, приручать пчел. А Хорь был «ближе к обществу». Он многое видел, во многом разбирался. У рассказчика он с любопытством интересовался о загранице, о делах административных и государственных. Калиныча больше интересовало описание городов и природы. На четвертый день Полутыкин прислал за рассказчиком, а тому было жаль расставаться со своими новыми друзьями.
Однажды, рассказчик познакомился с заикающимся помещиком Полутыкиным. Тот очень любил охоту. Были у него и странности: он просил руки и сердца всех обеспеченных девушек уезда. Когда же он получал очередной отказ, то всё равно продолжал присылать юной особе в подарок различные фрукты из его сада.
Новый знакомый повторял постоянно один и тот же анекдот, который ни разу не заставил улыбнуться ни одного слушателя. Дома он устроил французскую кухню. Добрый Полутыкин в первый же день знакомства с рассказчиком пригласил того к себе переночевать. Чтобы не идти пешком, он предложил заглянуть к Хорю.
Старого хозяина дома не оказалось. Вместо него гостей встретили дети хозяина - шесть очень похожих друг на друга красивых мужчин, пятнадцатилетний парнишка, да Федя - любимец отца. Как выяснилось, это не всё потомство: кто-то в лесу работает, кто-то вместе с отцом в город уехал. Подали телегу с лошадью. По дороге охотники заглянули в контору помещика. Она уже не использовалась, лишь старик Миняич присматривал за ней.
За ужином рассказчик прямо спросил у барина, отчего Хорь живёт не вместе со всеми крепостными мужиками? Оказывается, дом его сгорел, а он и попросил помещика построить дом на болоте. С тех пор Хорь радует Полутыкина хорошим оброком, да помещик хочет ещё накинуть. Странно то, что при наличии достаточной суммы, Хорь не хочет откупаться и стать свободным. Он ссылается на то, что денег нет, хотя оброк доказывает обратное.
Выехав на охоту, гость и помещик заехали к Калинычу. Как оказалась, этот мужичок всегда сопровождал Полутыкина на охоте: носил сумку, ружьё, выслеживал дичь, находил поды, обустраивал место для привала и другое. Калиныч наблюдал за помещиком, как за маленьким ребёнком.
Сильная полуденная жара заставила помещика и рассказчика прервать охоту. Все вместе они направились на пасеку Калиныча, где тот угостил гостей мёдом. Все заснули, убаюканные жужжанием пчёл и шелестом листвы. Проснувшись, охотники пошли гулять по лесу до вечера. За ужином рассказчик поинтересовался, как идёт хозяйство у гостеприимного Калиныча. Помещик объяснил, что из-за постоянных походов вместе с ним на охоту, Калиныч не в состоянии ухаживать за хозяйством, хоть то и находится в исправности.
На следующее утро барин поехал разобраться с нечестным соседом Рассказчик отправился охотиться в одиночестве. Вечером он завернул в избу к Хорю. На этот раз его встретил сам хозяин. Разговор зашёл о том, почему богатый Хорь не желает откупиться от барина. Однако хитрый хозяин так и не дал чёткого ответа. Рассказчик решил остаться на ночь в сенном сарае Хоря. На утро хозяин дома пригласил гостя к самовару.
Как оказалось, все, кроме Феди да пятнадцатилетнего парнишки, уже женаты, но съезжать от старого Хоря не хотят. Так и живут все «хорьки» с отцом. Разгорелся спор между Федей и отцом о женитьбе и роли бабы в доме.В гости к ним пожаловал Калиныч с полевой земляникой, которого радушно приняли.
Ещё три дня рассказчик гостил в доме Хоря, слушая интересные разговоры его обитателей. На четвёртые сутки барин прислал за ним. А ещё через день рассказчик покинул гостеприимную усадьбу помещика.
- Хорь – расчетливый и скрупулёзный, практичный и вдумчивый. Он взял под строительство землю на болоте, которая не нужна была никому. Зато, сэкономив денег и избежав претензий, смог воплотить свою мечту в жизнь: построить дом, обзавестись женой и детьми, жить и процветать. Он был простым крестьянином, не умеющим читать. Но при этом очень умным, благодаря накопленному в ходе ежедневной работы, опыту. А сидеть без дела он не мог: то телегу чинил, то сбрую, то в огороде возился – и так целый день.
- Калиныч – полная противоположность Хоря. Он – романтик, вечно витающий в облаках. Жил он при этом в простой избушке, дела его шли плохо, жену он боялся, а детей и вовсе не имел.
Другие герои
- Полутыкин — мелкий помещик и заядлый охотник.
- Федя – сына Хоря.
Размышление о русских мужиках
Начинает свое повествование автор с размышления о том, как различается характер и привычки русских мужиков, в зависимости от того, в какой губернии они живут. Так, орловские мужики, сутулые и ворчливые, живут в малюсеньких избушках, одевают лапти и платят барщину. Калужские же мужики высокие, живут в просторных сосновых избах, занимаются торговлей и носят сапоги.
Знакомство с Полутыкиным
Прибыв в уезд для охоты, рассказчик вскоре встречается с помещиком Полутыкиным, который тоже любил охотиться. Он приглашает рассказчика к себе в гости. Они оба отправляются в имение Полутыкина. Но оно находится далеко, и герои решают зайти передохнуть к Хорю – мужику помещика.
Дом крестьянина Хоря
Мужик этот жил на расчищенной от деревьев поляне. К гостям вышел его сынок Федя. Спустя некоторое время дома появились и иные дети Хоря. Дома царил покой и уют. Передохнув, гости отправились в дальнейший путь.
Рассказ помещика
Рассказчик и его новый друг, доехали до имения за полчаса. Ужиная, Полутыкин решил поведать, почему Хорь живет отдельно от других. Четверть века назад, у него сгорела изба, и он попросил у отца Полутыкина, дать разрешение выстроить новый дом на ненужном никому месте – болотце среди леса.
За это, он обещал платить по 50 рублей оброка за год. Хорь – работяга и быстро сумел наладить хозяйство, а теперь оно разрослось, и он платит по сто рублей, но зато живет отдельно от других, чувствуя себя свободным.
Калиныч
На следующий день на охоте к героям присоединился Калиныч – мужик тихий и желающий во всем угодить барину. Он готов и на охоту с ним постоянно ходить, и сумку его таскать, во всем слушать и потакать. Когда стало жарко, он отвел гостей к себе и накормил медом. За ужином хозяин признался рассказчику, что Калиныч хоть и хороший мужик, но дела совсем вести не умеет, так как все время проводит на охоте.
Встреча с Хорем
На следующий день рассказчик пошел на охоту один, а после зашел в гости к Хорю. Его на этот раз встретил сам хозяин – плечистый и сильный мужик. Рассказчик отмечает, что хоть Хорь и беседовал с ним, и попросил заночевать, был сам себе на уме.
Он узнал, что всего дети мужика, кроме Феди, уже взрослые и имеют свои собственные семьи, но решили жить здесь же, в доме отца. В дом к Хорю пришел Калыныч с земляникой в подарок. Этот момент очень удивил рассказчика: он не ожидал такого поведения от крестьянина.
Рассказчик сравнивает друзей
Следующие три дня, рассказчик следит за друзьями и пытается их сравнить. Он понимает, что они совершенно противоположны. Например, Хорь рационален, легко решает административные дела, умеет вести хозяйство. Калиныч же мечтателен, дом его разваливается.
Хорь имеет много детей, друг его – бездетен. Хорь общался с хозяином почти на равных, Калыныч побаивался его и старался всячески услужить. После того, как рассказчик рассказал, что бывал за границей Хорь стал пытать его об административном устройстве тех мест, а второй — о пейзажах.
Отъезд рассказчика
Вскоре за рассказчиком прислали телегу обратно до имения. Рассказчику жаль расставаться со своими новыми знакомыми. А на следующий день он уже возвращается домой.