Татьяна Владимировна Черниговская - профессор Санкт-Петербургского государственного университета, заведующая лабораторией когнитивных исследований.Родилась в Санкт-Петербурге. Закончила отделение английской филологии филологического факультета Санкт-Петербургского государственного университета. Специализировалась в области экспериментальной фонетики.

До 1998 работала в Институте эволюционной физиологии и биохимии им. Сеченова РАН в лабораториях биоакустики, функциональной асимметрии мозга человека и сравнительной физиологии сенсорных систем (ведущий научный сотрудник). В 1977 году защитила кандидатскую, а в 1993 докторскую диссертацию «Эволюция языковых и когнитивных функций: физиологические и нейролингвистические аспекты» по двум специальностям «Теория языкознания» и «Физиология». Читает курсы «Психолингвистика», «Нейролингвистика» и «Когнитивные процессы и мозг» для студентов и аспирантов филологического, биологического и медицинского факультетов СПбГУ. Работает в междисциплинарной области когнитивной науки - на пересечении лингвистики, психологии, искусственного интеллекта и нейронаук.

"Гении слишком дорого платят за свою гениальность"

Психолингвист, профессор СПбГУ и дважды доктор наук (по биологии и филологии) Татьяна Черниговская, только что присовокупившая ко всем своим регалиям звание заслуженного деятеля науки РФ, — чистая «сова», потому и ведет передачу на Пятом канале — «Ночь. Интеллект. Черниговская». «Для меня утро — ужасное время, это не значит, что я не могу себя заставить встать рано, — естественно, экзамены надо же принимать, но если есть выбор, то утро никогда не выберу, — улыбается Татьяна Владимировна. — Поэтому всегда на лекциях честно говорю студентам: лучшее, что мы можем сделать для себя, — это как можно раньше с собой познакомиться…Чем раньше узнаешь, какой ты — быстрый или медленный, боишься людей или нет, экстраверт или интроверт, «сова» или «жаворонок», тем меньше ошибок сделаешь, выбирая жизненный путь, работу».

— Татьяна Владимировна, сразу признаюсь, мне было страшно идти к вам на интервью — думала, вы меня задавите интеллектом...

— У меня такой тип интеллекта, который не давит (смеется).

— А свой IQ знаете?

— IQ — очень плохой тест, и я не единственная, кто так считает… Этим вопросом я занималась профессионально, обсуждала его с московскими специалистами по интеллекту и по измерению интеллекта, и мы все пришли к выводу, что это не более чем проверка одного типа интеллекта… Я уверена, что если бы через IQ мы прогоняли Моцарта с Пушкиным, то они бы получили очень низкий балл.

Не попали бы в интеллектуальную верхушку — абсолютно точно, что говорит нам о нерелевантности этого теста, потому что в гениальности Моцарта и Пушкина сомневаться не приходится… Пушкин, как мы знаем, был троечником, с трудом свой лицей закончил — и что? Ничего! А Эйнштейна считали недоразвитым — то он говорить не мог, то его из колледжа исключили. Менделеев в школе двойки хватал по химии — таких примеров миллиард! Это говорит о том, что такого рода тестирование, как IQ, — не то мерит. Он измеряет один тип интеллектуальных способностей, а именно способность к логическому мышлению, выводам, счету… Как-то мой коллега адаптировал для русскоязычной аудитории один из таких тестов и дал мне дискету, чтобы я проверила, хороший ли тест. Там были вопросы такого сорта: если платье в штате Техас стоит 134,5 доллара, а налог на продажу — 3,8 доллара, и такое же платье в штате Айова стоит столько-то, налог на продажу — столько-то, то где его выгоднее купить? Вы меня можете подвесить на дыбе, я эту задачу решить не могу. Потому что очень плохо считаю. Не могу сказать, что это мое достоинство, но это факт. И что из этого следует? Что я — дурочка, что ли?

— Смешно звучит из уст дважды доктора наук!

— Я знаю, и все вокруг тоже, что хорошо соображаю, и я не хочу придуриваться, что это не так. Но тот факт, что при этом я не могу умножить в уме 184 на 132, просто означает: вот этот кусочек моих ментальных возможностей плохой…

— Зачем тогда нам все время навязывают этот пресловутый IQ?

— Это все-таки какая-то линейка, которой пользуются фирмы, когда хотят взять на работу сотрудников. IQ использует весь мир, что, кстати, не делает этот мир лучше.

— Но тогда надо честно сказать, что это не единственный способ проверки интеллекта…

— Мы это везде и говорим! Но есть более серьезные вещи, о которых никто не хочет слышать… Мои коллеги в Москве — академик Дебора Ароновна Фарбер и директор Института возрастной физиологии Марьяна Михайловна Безруких — все время твердят, что на детей, которые поступают в школу в семь лет, нужно очень внимательно смотреть, в том смысле, что паспортный возраст и их реальный биологический возраст могут не совпадать на год, если не на два. А из этого следует, что ребенок может быть не готов к учебному процессу — он начинает вваливаться в двойки и колы, то есть становится двоечником навсегда. А если бы родители отдали свое чадо через год, то была бы совсем другая картина. Понимаете, это связано с мозгом: ребенок может считаться умственно не очень сильным, а на самом деле он зреет медленнее — это может быть случай Эйнштейна, например, хотя этот вариант критический. И если бы вовремя дали созреть его мозгу, то он мог бы класть всех на лопатки своими пятерками…

Чем наши мозги лучше американских

— Вот так просто мы можем прозевать гения?

— Ну, это делается сплошь и рядом… Вообще мой пафос сводится к тому, что нормальные страны ученых привлекают к власти и слушают их.

А у нас ученые сообщают важную для общества информацию, но общество не хочет ее слушать. Получается абсурдная история: ученые играют как бы в свою отдельную игру — им нравится заниматься наукой, ну и пусть они ею занимаются, дадим им три рубля… Вот президент Обама — скажу прямо, не мой герой — недавно выступил перед Национальной академией наук США и сказал, что утраивает ее бюджет, это при том что он и без утраивания в несколько раз выше нашего. Так что нам остается уйти, тихонечко лечь под куст и никому не мешать. А ведь наши мозги не только не хуже американских, а в большей мере — лучше…

— И чем же они лучше? В чем наше превосходство?

— В образовании. Бесспорно, у российского, а до этого у советского образования была заслуженная репутация одного из лучших в мире. Дело в том, что сейчас во всем мире пошли по линии узкого образования, что объяснимо. Там готовят специалистов — скажем, по винтику левой дужки очков. И лучшего специалиста такого рода нет на земле, потому что он свое дело знает как никто. И это нужные знания. Но если вы его спросите про правую дужку, то он уже про нее не знает, а уж про звезды тем более. Так вот наше образование отличалось тем, что было широким, не в ущерб глубине, энциклопедическим. Другой вопрос, что потом нужно было специализироваться… Почему наши ученые нарасхват? У них широкий диапазон, они могут найти подобие в самых неожиданных местах, а это и есть интеллект. Ведь открытия приходят внезапно, приходят тогда, когда ты смотришь в разные стороны…

— А как приходят к одному открытию ученые, живущие в разных странах, на разных континентах?..

— Есть какое-то объективное движение знания в мире. И люди, которые работают в одной области, примерно одинакового уровня — нетрудно догадаться, что они одинаковые книги прочли, по одинаковым или близким «дорогам» ходили… Поэтому естественно, что они наткнулись на острую точку. А вот кто раньше раскопает — здесь уже элемент везения. Скажем, нобелевские лауреаты, которые открыли двойную спираль ДНК — Уотсон и Крик, — просто «наткнулись» на нее: шли мимо стола, на котором лежали материалы одной ученой дамы, — она это не увидела, не сообразила, могла еще 50 лет на это смотреть… А эти два пижона кембриджских, которые любят время проводить в пабах и с барышнями (с одним из них я, кстати, знакома), увидели открытие, поэтому по праву — первооткрыватели.

Не надо лезть в природу со своим свиным рылом

— Татьяна Владимировна, вот мы говорим, что от любви до ненависти — один шаг… А от гениальности до… помешательства? Ведь Ломброзо утверждает, что между этими явлениями существует прямая связь.

— Может быть, не один шаг — один миллиметр, а может быть, и нет этой разницы... Я не буду говорить, что гений — это сумасшедший, но это патология. Ведь патология — это все, что не средняя норма. А что такое норма? В нашем обществе принято ноги на стол не класть, а в другом обществе — наоборот, нормой считается, когда кладут ноги на стол. Понимаете, норма — это вопрос договора. И точно так же в интеллекте, в способностях. Отклонение в одну сторону — точно такая же патология, как и отклонение в другую сторону. А гений — это максимальное отклонение от нормы, поэтому они крайне редко встречаются. И тут вопрос не в том — сумасшедший он или не сумасшедший. Это просто другой мозг, другое сознание, другая личность, и гении за это, кстати, очень дорого платят. Для человечества это серьезный вопрос: согласны ли мы платить такую цену? Другое дело, что нас никто не спрашивает! Если рассуждать гипотетически: давайте договоримся, что у нас не будет этих выплесков, будет хорошее среднее население на планете. Тогда конец цивилизации, конец прорывам как художественным, так и научным, и философским — мы получим общество тихоньких и средненьких людей…

— Считается, что природа на детях великих отдыхает? Ученые подтверждают эту закономерность?

— Это не обязательно — природа и отдыхает, и не отдыхает… Мы знаем семьи, в которых гении подряд идут…

— Тогда, может быть, гениальность передается по наследству?

— Да, гениальность наследуется — я об этом прямо говорю. А вот Уотсон, автор двойной спирали ДНК, считает, что и глупость наследуется! Это на самом деле сложный коктейль: без врожденных данных номер не пройдет. То есть гены надо получить, а дальше с ними аккуратно себя вести, ведь какая в этом коктейле доза врожденности, а какая приобретенности — очень трудная задача.

— Тем не менее ее попытался решить Гитлер, когда увлекался евгеникой и хотел улучшить человеческую породу, то есть с помощью методов селекции собирался вывести «сверхчеловека»...

— Это была чудовищная идея у Гитлера, ведь люди — не мушки-дрозофилы, из которых много поколений быстро рождается! Хочу спросить: а кто тот человек, который оценит вашу глупость или ум? Вот начинают оценивать мой интеллект, а я считать не умею, и что: идите в печку, мадам, поскольку умом не вышли? Господь решил уже все эти вопросы. Искусственным ли, естественным отбором — все устаканивается в природе, так что не надо лезть туда со своим свиным рылом и заниматься изготавливанием хороших биологических существ! К слову, Гитлер не один, была масса людей, одержимых такой же идеей. Знаете, что творилось в США в 20 — 30-е годы XX века? Там же были приняты генетические законы — и они, между прочим, исполнялись — стерилизовали людей, которых считали неподходящими для общества… И этим занималась интеллектуальная элита! И хотя у них были благие намерения — но кто им дал на это право?

Когда все слишком хорошо — это опасно

— Татьяна Владимировна, вы меня заинтриговали, сказав, что гениальность и глупость наследуются. А как насчет простого человеческого счастья — оно передается по наследству?

— Думаю, в некотором смысле — да, если это удачный психофизиологический тип. Ну, родился ты таким бодреньким, веселым и открытым! Мы же знаем, что есть и такие люди — «тяжелые депрессанты»: ты ему лучшее вино в мире принеси, а он скажет, что погода не та, чтобы это вино пить, и нет способа их порадовать. А есть люди, которые, какая бы погода ни была, все равно довольны… В некотором смысле это врожденная способность, но опять-таки: какое детство у него было, как с ним обращались, давили на него родители или нет…

— А что такое, на ваш взгляд, счастье?

— Счастье — это когда совпадает ваше собственное ощущение от себя и от того, в какую ситуацию вы попали, чего достигли и т. д. Ведь не обязательно счастье — это когда ты успехи в карьере сделал. Наоборот, можно уехать в лес, где будут вокруг птицы, лисы гулять, а вы будете сидеть, на чистую воду смотреть и ее же пить и ощущать себя счастливым… Это кому что надо. Поэтому счастье — это то, как вам удалось свою жизнь устроить так, как бы вы сами хотели ее устроить.

— А вы довольны тем, как устроили свою жизнь? Вы счастливы?

— Мне интересна та жизнь, которой я живу… Несмотря на то что у меня она очень сложная — мне дышать некогда, я занята всегда, но меня такая жизнь устраивает. У меня замечательная семья, чудесные друзья, и я считаю, что мне повезло.

— Но я слышала от психологов, что абсолютно счастливых людей не бывает, если человек утверждает, что он полностью счастлив, — это сродни болезни…

— Да он либо врет, либо у него позиция такая — показать, что у него все хорошо. Я часто бываю в Америке и хорошо ее знаю — жила там некоторое время, когда преподавала. Американцы всегда всем довольны. Они улыбаются, у них все всегда прекрасно: в семье так, как ни у кого, дом такой, как ни у кого. Разумеется, это не значит, что у них все время так. Это значит, что у общества установка — всегда улыбаться и не выпускать на поверхность никакой чернухи и темноты. В этом есть некоторый смысл — человек приучается не рассказывать всем про свои беды, не давить своим состоянием на других. С другой стороны, эта идиотическая веселость и постоянная улыбка — тоже нехорошо. Я люблю Америку (хотя Европу люблю больше), но американцы играют с огнем — это опасно, когда все слишком хорошо. По себе ведь знаем, что когда ходишь и все слишком хорошо, то иной раз думаешь: пусть споткнусь, пусть кошелек украдут — бог с ним, зато все здоровы…

— Татьяна Владимировна, хочется спросить о женском и мужском… Вот иногда ссылаются на женскую логику — что это такое?

— Это миф. Я сколько хотите найду вам мужчин — приведу за руку, причем очень высокого интеллекта и профессионально успешных, которые вам продемонстрируют истерию, эмоциональную незрелость, вообще отсутствие какой бы то ни было логики, предвзятость, вспыльчивость, то есть те черты, которые обычно приписываются ранимым барышням. И сколько хочешь будет женщин с жестким, твердым умом, со способностью все разложить и делать серьезные выводы. Так что это ерунда, это не вопрос женского и мужского, а это то, что наша наука называет «когнитивный тип» — есть такие и такие в обоих полах, это не вопрос пола…

— А как же утверждение, что даже самый изощренный женский ум не может сравниться по качеству с мужским?..

— Этот миф тоже надо развенчать. Феминистки меня сейчас убьют, но поскольку я терпеть не могу феминисток, то скажу: что-то гениев-женщин я не вижу — вот в чем неприятность.

— А Софья Ковалевская? Мария Склодовская-Кюри?

— Редчайшие исключения, исчезающие величины по сравнению с количеством гениальных мужчин… Где женщина — Леонардо да Винчи? Где женщина — Моцарт? Как умная женщина, я вам говорю — их нет. Я как-то спорила с феминистками в Нью-Йорке, которые утверждали, что у мужчин были все возможности для развития, а женщины не могли себя реализовать, потому что рожают детей, занимаются кухней… Конечно, кое-что из этого верно, но история человечества женщин-Рафаэлей и женщин-Бахов нам не демонстрирует — это не вопрос пола. Однако говорить, что в общем и целом мужской ум лучше, чем женский, — нельзя. Вы идиотов-мужчин, что ли, не видели?

Татьяна Черниговская к экзаменам относится скептически — и всем бы, по ее словам, ставила пятерки.

При шизофрении чувство юмора исчезает

— Татьяна Владимировна, вы известный лингвист, специалист по когнитивным (интеллектуальным) исследованиям и мозгу, боюсь предположить, что и по обсценной лексике тоже…

— Почему? Я владею ею — могу продемонстрировать (смеется)...

— Можете сказать, когда люди матерятся, что у них происходит в мозгу? Это как-то связано с извилинами?

— Нет, с мозгом я это связать не могу, потому что мозг все вмещает — и дело автора, что из этого мозга вынимать… Существует такое понятие, как речевые жанры и языковые стили, — одним языком я разговариваю с детьми, другим — с профессорами, третьим — в дружеском застолье, четвертым — во время лекции и т. д. Но я должна отдавать себе отчет — где я говорю и с кем, при том что я понимаю, когда начинается игра с языком… Я, скажем, специально могу произнести «пОртфель», что и сделала в беседе с одним человеком в Академии наук. И мне даже в голову не пришло, что меня можно заподозрить, будто я это сказала всерьез. А этот человек, услышав «пОртфель», покраснел и говорит: «Я как-то не ожидал от тебя такого, у тебя отличное образование — и вдруг такое ударение!» Я на пол упала от смеха...
— Если человек не понимает юмора — можно поставить диагноз?
— Во-первых, юмор бывает очень разных типов. Есть шутки на уровне «Comedy Club», есть шутки еще ниже… Есть шутки, которые поймет только изысканный интеллектуал, элита: четыре с половиной человека могут рассказать друг другу анекдот и будут смеяться, а остальные не поймут, в чем дело. С другой стороны, при шизофрении чувство юмора очень сильно нарушается либо исчезает совсем, так что с болезнью это связано.
— Татьяна Владимировна, вы столько провели исследований, написали 300 научных работ. Скажите, это вас приблизило к религии или, наоборот, отдалило от нее?

— По моему глубочайшему убеждению, наука занимается тем, что пытается узнать в меру своих слабых сил, как Господь устроил мир. Чем больше ты в научном смысле знаешь, тем больше ты видишь немыслимую сложность того, что произошло, и одновременно четкость и универсальность этих законов во Вселенной, — это наводит на мысль, что все не случайно…

Ощущение, что этот безумный, безумный, безумный мир на глазах еще больше сходит с ума, все время сгущается. Связано это прежде всего с носителями сознания, гомо сапиенсами. И разорванной, противоречивой картиной жизни, как она отражается в мозгу современников. Обострившиеся проблемы мозга, новейшую научную моду и болезни цивилизации ХХI века обсуждаем с крупнейшим отечественным специалистом в области теории сознания, руководителем кафедры конвергенции естественных и гуманитарных наук Петербургского государственного университета профессором Татьяной Черниговской. Человеком, научные интересы которого соединяют психологию, биологию и семиотику.

— Татьяна Владимировна, то, что Достоевский называл «болезнью сознавать», — это величайшая потребность человека или, может быть, проклятие?

— С какой стороны смотреть. Можно это назвать испытанием или даром. Если вы человек духовный — один ответ. Если нет — прямо противоположный.

— Чем сегодня в мире заняты и озабочены ваши коллеги-когнитивисты?

— Заняты разным. Но мировая мода — ставка на мозг. Огромный проект «BRAIN» американский. Гигантские деньги даны на расшифровку механизмов мозга и его моделирования. Вот, скажем, нам повезло бы и мы бы узнали, как действительно устроен мозг, как он умудряется работать. Это могло бы иметь последствия цивилизационного масштаба. Изменились бы средства коммуникации, изменились бы образование, медицина, вся техника — вообще все. Поэтому на это денег не жалеют.

Европейский проект — «Human brain project». Тоже огромные деньги. В нем участвуют лучшие университеты и научные центры по всему миру.

Случайно такие вещи не происходят. Исследования мозга — может быть, самые важные сейчас. Даже те, кто всякой войной занимается, понимают, что выигрывает электроника: кто сделает более мощную быстродействующую систему, тот и победит.

Но исследования мозга вовсе не обязательно несут отрицательный результат — это алармистская позиция. Прежде всего они принесут огромный положительный эффект в медицине. Это первостатейная вещь: размеры бедствия огромны. Мозговые заболевания выходят в мире на первое место, уже переигрывают сердечно-сосудистые и онкологию. Я раньше позволяла себе дурацкую шутку: что будем делать, когда большинство населяющих Землю людей сойдут с ума? Дошутилась! Это уже очень серьезная вещь! Американская статистика говорит о том, что половина населения в депрессии. Инсульты молодеют. Альцгеймер, Паркинсон… Аутистов сколько! Это все связано с мозгом.

— Есть ли в нем что-то, что различает добро и зло? Устройство, которое сканирует черное и белое?

— Научного ответа на это нет. Могу ответить полуфилософски, полунаучно и начать с другого конца. Важно понять, насколько мы запрограммированы. Последнее время на эту тему много идет разговоров. Ну вот я такой уродился, урод. Но я ж не виноват, что такой уродился?! За базар отвечу, а за генетику — нет.

Да, недооценивать роль генов нелепо. Генетика — мощнейшая наука, и становится все более быстрой, и цена исследований дешевеет: раньше, скажем, расшифровка генома индивидуума стоила миллион долларов, сейчас — тысячу. И это почти все могут себе позволить. Гены — багаж, с которым вы рождаетесь, но для того, чтобы он сыграл, его нужно включить…

— И что выполняет роль кнопки?

— Все, что с вами происходит! Где вы учились, кто ваши родители, друзья, учителя — опыт, внешний мир. Так что если мы говорим: «А я-то здесь при чем?!» — эта позиция не только аморальна, но и научно не верна. Потому что мы переносим ответственность за наши поступки на мозговую ткань. Если мы начнем таким образом на жизнь смотреть, надо лавку вообще закрывать.

— Если верить американскому психологу Филиппу Зимбардо, мы совсем не знаем, как будем себя вести в определенных обстоятельствах?

— Можно и жестче сказать: мы вообще не знаем, кто мы такие. Не как человечество, не как род, населяющий Землю, но каждый — про себя. Вы, например, уверены, что себя знаете?

— Нет, конечно!

— Вот в какой мир мы попали! И попали недавно. Иногда впечатление, что мы находимся в психиатрической больнице. Мир наполнился страшной ложью, причем ложью чрезвычайно глупой; ты человеку показываешь чашку, а он говорит, что это — Туманность Андромеды. И это происходит в масштабах нескольких континентов. В мире повысилась нервность, тревожность, приближающаяся к клинической. Масса людей живет в пограничных состояниях.

— Бедные наши классики считали, что русский человек через 200 лет станет существенно лучше, но два века прошли, и мы видим, что сложное становится более элементарным, тонкое — грубым, интеллектуальное — массовым…

— Да, это так. Хотя некоторые исследования показывают, что IQ растет. Я же считаю, что IQ — полная мура, он учитывает только способность к вычислению в широком смысле, а видов интеллекта много. Все равно самый высокий IQ будет у суперкомпьютера.

— В нашем мозгу миллионы нейронов. Может ли быть, что эта тончайшая инженерия создана для некоей высшей задачи?

— Хотелось бы так думать! Но сложность сама по себе, сложность как таковая, еще не гарантирует самосознание, рефлексию, возможность себя оценить. Современные компьютеры, носители искусственного интеллекта, слава тебе Господи, пока никаким сознанием не обладают. Но лично я очень боюсь, что как раз стремительно растущая сложность искусственных интеллектов в какой-то момент может перейти некий порог, и тогда у этих, рискну сказать, существ, появится осознание своей силы.

— И тогда фантастические фильмы-прогнозы осуществятся буквально?!

— Не вижу, почему нет. Есть серьезный научный вопрос, который я задаю многим коллегам. Вот он: является ли сознание следствием сложности? Можно ли сказать, что мозг, начав от примитивных существ на планете, бесконечно усложняясь, приходит к некоему порогу, когда возникает сознание? Если это так, нет препятствий к тому, чтобы стремительно растущие технологии в области искусственного интеллекта не достигли этого результата.

Но если это интеллект, по типу напоминающий человеческий, тогда у этого «существа» должно быть какое-то подобие тела. Не обязательно тело, как наше, но хотя бы сенсоры, которые дают вариант телесности. Мы такие, какие есть, потому что у нас такое тело. Сейчас в мире эта проблема называется «эмбодимент», телесность. Она всерьез обсуждается. Ведь есть куча наших соседей по планете, которые слышат и видят другие диапазоны, и миры, в которых они живут, для них другие.

Вы могли бы задать страшный вопрос: а вообще мир какой? Так вот: на этот вопрос, я думаю, нет ответа ни у кого. Кроме глупцов. Единой картины мира в принципе нет. Мы видим лишь то, что нам позволено Создателем.

Я как-то думала: может быть, сесть, написать роман фантастический?.. Жаль, времени нет! Но вспомните «Солярис» — вот этот мыслящий бульон; из того, что мы с таким реально не встречались, следует только одно: мы с этим еще не встречались!

— Если бы вы все же взялись за научно-фантастический роман, какой бы выбрали сюжет?

— Конечно, про интеллект! Что может быть таинственнее и интереснее? Кстати, недавно брали интервью у американского ученого, который давным-давно начал программу изучения внеземных цивилизаций. Он сказал вещь, меня поразившую: вполне возможно, что сигналы внеземных цивилизаций прямо летают вокруг нас — просто у нас нет инструментов, которые могли бы их поймать и расшифровать. Для того чтобы сделать это, нужно иметь общий код.

Или другая «опасная» тема — экстрасенсорные возможности и телепатия. Только дурак будет оспаривать их существование. А интуиция, прозрения? Мы понятия не имеем, что это такое. Встать в позу и сказать, что этого нет, — просто глупость. Но что с этим делать? Методы современной науки не подходят. Потому что наука подразумевает непременно три вещи: проверяемость, повторяемость и статистическую достоверность. Скажем, вы получили какие-то факты, описали их, опубликовали в серьезном научном издании, а какой-нибудь Майкл Дорфин из Гваделупы должен суметь повторить их и получить такой же результат, понимаете? Правила игры такие. А здесь речь идет о единичном явлении, которое никаким образом не ухватить. Какая повторяемость — в прозрении?!

— Не последний интеллектуал ХХ века Леви Стросс прогнозировал, как известно, что XXI век либо будет веком гуманитарности, либо его вообще не будет. Но вот он, XXI век, наступил, мы в нем прожили 14 лет, нет никаких пока признаков, что он становится гуманитарным, — но чем он становится, веком каких наук?

— Все движется в сторону искусственной жизни, я бы так сказала. Самая модная идея — бессмертие. Надежда на аппараты, искусственные интеллекты. Огромный запрос на это у многих, в том числе и властей предержащих. И варианты есть. Не просто свое тело и мозг заморозить, а перевести все в компьютер — вот хит сезона!

— Это как?!

— А так! Создать мощную искусственную нейронную сеть, в которую перенесется содержание всего вашего мозга. Непонятно, правда, в какой момент собираются эту копию делать… Но ваши правнуки, если захотят, на кнопочку нажмут, и — пожалуйста: вся прабабушкина жизнь.

— Ай! А как же приватность, тайна личности, в конце концов?

— Вот именно. Вопросов неразрешимых множество. И, похоже, можно будет наделать себе новых совершенных детей. Глаза голубые или ярко-зеленые, ноги от ушей, IQ — 200. Все закажем и сделаем! Это я, конечно, ёрничаю. Но препятствий формальных не вижу.

— Но какого бессмертия мы взыскуем, когда нас, если все так пойдет с образованием, скоро будут окружать толпы гуннов без представления о грамматике?

— Да, как сейчас организовывать образование — огромная проблема. Чему людей учить? Учитывая, что у каждого Google в кармане, число «фактов» растет каждый день, а избыток информации снашивает человека?

Вопрос давно не в том, чтобы накопить знания, — вопрос в том, чтобы учить думать, находить информацию, ее классифицировать, учить учиться. Должна, как я думаю, измениться вообще вся система. Не у нас, везде.

— Вы лично, Татьяна Владимировна, чем сейчас занимаетесь?

— Я всегда занимаюсь разным, но в том числе мозгом в связи с языком: как мозг умудряется справиться с такой сложнейшей системой, как язык человеческий; с синтаксисом справиться, со словами; что происходит с людьми, которые одновременно пользуются разными языками? Кстати, это ситуация крайнего стресса! Переводчик-синхронист — трудно представить более стрессовую работу. Разве что спасатели во время цунами. Переключение с кода на код чрезвычайно быстрое, с прогнозами и предвидениями — интересно как модель того, что мозг вытворяет.

Сейчас с Институтом мозга человека исследуем мозг и творчество. Что в мозгу происходит, когда человек творит? Вот почему я не очень верю в искусственный интеллект и его возможности: не видно, чтобы какая-нибудь из сверхмашин создала что-нибудь типа Моцарта, Бетховена или Пушкина.

— Естественно! Божественной искры-то нет!

— А вот что в мозгу происходит, когда он делает открытие? Идет нетривиальным ходом? Находит идеальную рифму? В общем, и сознание — это мозг, и память — мозг, и язык — тоже. Бродский говорил, что «поэзия — высшая форма языка, особый ускоритель сознания и наша видовая цель». То есть мы как вид умеем больше, чем эти железные счетоводы, которые единицы и ноли гоняют. Мы делаем нечто совсем другое… Если завтра студентов будут учить просто техническим вещам (как такой-то прибор включить, что добыть, где), тогда ничего хорошего не жди: сознание образовывается и развивается от чтения умных книг, разговоров с умными людьми, слушания умной и прекрасной музыки.

— Что вы думаете про поколение ваших учеников? Какие они?

— Они, конечно, очень способные. Один способнее другого. Очень много способных молодых женщин. Они еще какие-то умелые: водят джипы, хорошо одеваются, хорошо выглядят, везде ездят. У нескольких из моих молодых коллег по двое детей, и это абсолютно не останавливает их научную жизнь. Детей в охапку взяли, в Лондон на конференцию поехали или в Италию по музеям, где дети чувствуют себя как дома. Я радуюсь за них. Они самостоятельные, прежде всего конкурентоспособные очень. Конкурируют и с Западом, и с кем хочешь, гранты получают.

Они живут своей жизнью, но мы живем все вместе. И если идет какая-то работа, она идет день и ночь. Никто никогда не смотрит, выходные это или отпуск. Многие вещи нам, конечно, не нравятся: бюрократия страшная, валится на нас всякая дрянь, но это как бы плата. Зато мы получаем деньги на научные исследования, можем купить себе аппаратуру очень хорошую — понимаем, ради чего страдаем.

— А ситуация материальная благоприятна?

— Я бы сказала, что она неплохая. По крайней мере, у нас так. Всегда есть разные гранты, не один и не два даже, а три-четыре, и все крупные. Грант РНФ мы выиграли большой, который много чего нам позволяет делать. Это и аппаратура, и возможность ездить на разные конференции, но и зарплата. Естественно, деньги, которые люди получают по грантам, больше тех, которые они получают по штату.

— Какая аппаратура помогает вам в ваших исследованиях?

— Например, у нас есть прибор, который регистрирует микродвижения глаз, ай-треккер так называемый. Они действительно довольно дорогие, если хорошая модель. А у нас хорошая модель. От нее студенты, которые только пришли, свеженькие, сейчас просто в ажиотаже. Эти приборы позволяют фиксировать, что происходит с вашими глазами, что они делают, условно скажем, когда они рассматривают какое-то изображение или читают. Это значит, что вы можете следить за тем, где находится ваше внимание, что вызывает ваши трудности, где вы делаете ошибки, что происходит с вашей памятью. Очень мощное средство. Огромная проблема сейчас в мире с чтением и письмом. Дислексиков и дисграфиков десятки, если не сотни, миллионов. Это, кстати, тоже мозговые нарушения из разряда минимальных дисфункций. Нарушения небольшие, но достаточные, чтобы человеку жизнь испортить. Люди с высоким интеллектом, которые выигрывают, скажем, олимпиады по физике, или химии, или математике, имеют твердую единицу по русскому языку. И ничего сделать с этим нельзя. Ужасно пишут, чудовищно читают, медленно, с большим трудом, пропуская, возвращаясь. Так вот эти приборы дают возможность посмотреть, что происходит у человека во время чтения, что не так. Они имеют и прикладную пользу, потому что результаты работ дают методики, с помощью которых можно помогать людям.

— Вы всегда жадно занимались познанием в разных областях и дисциплинах. Какие тайны этого мира сегодня вам кажутся самыми существенными?

— Мозг — номер один. А еще я не понимаю, что такое музыка. Не в банальном смысле, а вообще, что это, — точно из других сфер, что-то чудесное. И близко к этому — математика. Я часто пристаю к математикам и физикам, задавая вопрос: если люди исчезнут с планеты, математика останется? Это ставит людей в тупик. Но я не ради тупика, я ответ хочу получить! Потому что математика — это «свойство мира», как говорил Галилей. Он считал, что «Создатель построил мир языком математики». Что вообще все подчиняется математике…

— Если бы вы обладали абсолютной властью и могли провести любое решение, что сделали бы для блага землян?

— Какие вы страшные вопросы задаете! Я считаю, что если к духовной жизни, включающей религию, искусство, литературу — серьезные вещи, которые создало человечество за свою тяжелую и не очень длинную историю, — если к ним не будет пристального, серьезного отношения у землян, тогда, я думаю, недолго нам жить на этой планете. Вот это самое главное в человеке — духовная сфера, единственное, чего у других существ, похоже, нет.

— То есть надо всю жизнь реформировать?

— Существенно переформатировать. Технократическая дорога — в тупик. Моя предыдущая кофеварка, которая сломалась, была гораздо проще, чем та, которая у меня сейчас. Зачем я должна эти кнопки изучать, силы свои тратить? Можно же взять джезву, налить туда воды, положить кофе, поставить на раскаленный песок и посидеть спокойно, посмотреть в звездное небо над головой. Нам Кант все сказал…

Я думаю, мы расплатимся за пренебрежение такими вещами. Если детям в школе дают дайджест — краткое содержание романов Достоевского, это что? Романы Достоевского — не детективы. Их нельзя сократить, в них нельзя убрать ни одной буквы. Душу воспитывает что? Сложная литература. Сложное искусство. Но если человек смотрит на картину Леонардо и не понимает, что именно в ней совершенно, потому что его видеокамера ловит мир еще более точно, — значит, происходит распад сознания...

Наш гость: Татьяна Черниговская, доктор биологических и филологических наук, профессор СПбГУ, заслуженный деятель науки РФ.

Наш мир еще никогда не был таким сложным и информационно насыщенным. И дети, которые растут в этом мире, - совсем другие дети. Когда я писала кандидатскую диссертацию, был вопрос, где взять литературу. Сейчас вопрос, как от нее избавиться. Каждый день в любой области знаний выходят десятки хороших научных статей, которые не то что осмыслить - прочитать некогда. Получается, информация - что есть, что ее нет. Ты ведь не можешь ею воспользоваться.

В этой связи непонятно, что делать с образованием. Мы же не можем держать детей в школе 16, 20 лет. С другой стороны, не можем делать вид, что все закончилось на Ньютоне. Потому что после Ньютона много чего еще было. Получается, мы детей обманываем. Человечество уже имеет знания далеко идущие, а мы о них детям не говорим. Значит, нужно говорить не обо всем. Как-то ужимать эти знания. Но как ужимать, по какому принципу? Никто не знает.

ЕГЭ - это как если бы тест «влезь на дерево» проходили слоны, дельфины и тюлени. Понятно, что залезть они туда не могут. Но нам же надо как-то их объективно оценить! И Пушкин с Лермонтовым - если бы им предложили сдать ЕГЭ, его точно бы провалили. Что не отменяет их гениальности. Тогда зачем нам этот экзамен? Что он может показать?

Один мой приятель однажды адаптировал тест IQ для русскоязычной публики. Он дал мне дискету. Я вставляю ее в компьютер, и она мне выкидывает вопрос: «Платье в штате Техас стоит - условно - 154 доллара 34 цента, налог на продажу- 4,75. А в штате Айова такое же платье стоит столько-то. Где лучше купить платье?» Я эту задачу, даже если меня в масле варить, не решу. Потому что я плохо считаю. Но если в ответ на это создатели программы скажут, что у меня низкий интеллект, я злобно посмеюсь. Потому что я-то знаю, что он у меня высокий, и, несмотря на природную скромность, сообщаю это публично

Может быть,вообще не надо вкачивать в детей такое количество информации. Зачем им - условно - знать таблицу логарифмов? Или когда Наполеон женился на Жозефине? Может, лучше в Google это узнать за 1,5 секунды? Но если мы отступим на другой полюс, мы будем иметь тотальных дилетантов везде. Они не будут знать ничего, кроме общих идей, что тоже плохо. Я же, например, не хочу попасть к хирургу, который знает общие идеи. Я хочу попасть к хирургу, который хорошо знает анатомию. Может быть, тогда надо учить детей извлекать информацию? Например, мы часто говорим своим студентам: “Открывайте Google, если вы забыли, как соус делать. А вообще это не то место, где ищут серьезную информацию”. И даем список сайтов, которым мы доверяем. Учить надо метавещам - где брать, где искать. Детей надо научить учиться.

Как научить классифицировать и правильно упаковывать информацию? Мне постоянно присылают статьи о мозге. Вот куда их положить? На одном компьютере у меня есть папка “Другое”, а на втором - “Other». И там, поверьте мне, настоящая свалка, разобрать ее нельзя. То есть я сама с собой играю в игру, как будто я сохранила. Найти что-либо все равно невозможно.

Вот в голове-то у нас то же самое происходит. Объем памяти у мозга гигантский. 300 лет можно смотреть всякую ерунду, и все равно места хватит. Но разложить это все по полочкам, а потом найти, вспомнить часто очень сложно, а иногда невозможно.

Древние греки так тренировали память. Они, ложась спать, пытались в мельчайших подробностях вспомнить прошедший день. Что делали, когда проснулись. Куда потом пошли, кого встретили и так далее. Очень хороший способ, веками испытанный. А вообще их много.

Одни, чтобы что-то запомнить, любят таблички. Другим помогают движения. Включается дополнительный фактор: я в это время прыгала или на велосипеде каталась. А другие, как я, когда надо сообразить, где это было написано, вспоминают: «Это была желтенькая такая книжечка. Я еще поставила на нее чашку с кофе, и на той странице у меня чашка отпечаталась! А, вот что там было написано». Я никому не обещала, что буду запоминать, как компьютер. Как могу, так и запоминаю.

Забывания, отключения, перерывы и сон - не помеха во владении каким-то материалом, а помощь. Говорят: «Он отвлекается, поэтому не может выучить какой-то материал». На самом деле отвлекается - и слава богу. А вообще лучше всего выучить и лечь спать. Во время сна полученные вами знания из гипокампа переходят в передние зоны мозга, откуда вы их сможете потом изъять.

Я думаю, все помнят ситуации, когда ты по-настоящему готовишься к экзамену, приходишь, вытаскиваешь билет, точно знаешь, что это учил - и пустота. Получаешь двойку, приходишь домой, в горе ложишься спать, утром просыпаешься. Ты ничего не учил второй раз, но вдруг все знаешь! Где оно было? В мозге, просто вы добраться до этой информации не могли. Чтобы добраться, мозгу нужно дать время и возможности. Время - это понятно. А возможности - это спать лечь. Никогда ничего не учите ночью накануне экзамена - спите!

Если ребенок хочет лежать на полу кверх ногами и пожирать килограммы конфет, - на здоровье. Какая разница, где он будет что-то учить? Почему он должен при этом сидеть прямо за столом? Это индивидуальные вещи. Одному для работы нужно, чтобы была музыка, другому, чтобы ее не было.

Кроме того, обучающийся должен осознать - он это учит для того, чтобы завтра сдать зачет? Или чтобы стать профессионалом в этой области? Или хочет всем показать, какой он крутой?

Еще очень важно понимать, сова вы или жаворонок. Если я раньше 10 вечера сяду делать что-то осмысленное, - это пустая трата времени. Я знаю людей, которые встают в 5 утра и работают, как чумовые. А я не могу этого делать, и не смогу никогда. Поэтому часто говорю своим студентам: лучшее, что мы можем для себя сделать, - это познакомиться с собой как можно раньше. Я какой? Я люблю быть на сцене и мне нравятся аплодисменты, или я люблю сидеть в углу и чтобы меня никто не трогал? Тогда я должен работать в архиве. Что я лезу-то на сцену? Зачем устраиваю себе стресс? Я умный или глупый? Ну, себе-то можно это сказать. Кем я хочу быть? Может, хочу быть красавицей и умницей - и все. Хочу быть женой, родить 18 детей. Не хочу учиться в университете. Зато я пироги пеку, как никто. Надо решить - моя цель всем нос утереть? Это одна задача. Продвинуться в науке, чтобы мне рукоплескали- другая. Заниматься наукой, потому что мне страшно интересно - третья. От этого зависит, как мы учимся.

Обучение меняет мозг. Мозг, с которым мы пришли в этот мир, и тот, с которым каждый из нас из него уйдет- это совершенно разные структуры. В том, с которым мы заканчиваем, земную жизнь, написан наш личный текст, ни у кого другого такого нет. Этот текст меняется каждую миллисекунду. Все, что мы сейчас говорим или слушаем, меняет наш мозг физически. Меняется качество и количество нейронов и их связей. Величина нервных волокон и даже та среда, в которой лежат эти нейроны, меняется в зависимости от того, что и как мы учим.

Мозг запоминает все, мимо чего он прошел, что попробовал, унюхал, потрогал ... Мозг не решето, из него ничего не высыпается. Поэтому не надо слушать плохую музыку, читать плохие книги, есть всякую ерунду, всякую дрянь пить. Не нужно общаться с плохими людьми. Это все в мозге остается, весь этот яд там лежит. Вы о нем просто не знаете - до поры до времени.

Занятия музыкой ускоряют и активизируют работу мозга. Люди, которые рано начали петь, музицировать - они Альцгеймера своего сильно отодвигают. Потому что музыка, если начать ею заниматься в раннем возрасте - это очень интенсивная тренировка. Эти долготы, длиннноты, ударения - они улучшают качество нейронной сети, делают мозг более пластичным

СТРАТЕГИИ ОБУЧЕНИЯ ПО ЧЕРНИГОВСКОЙ

* Очень полезно планировать процесс, деля его на разумные и выполнимые части - по дням, неделям и месяцам.

* Меняйте обстановку, позы (почему не лежа и не в кафе), окружение и сопровождение (музыка).

* Делайте 15-минутные перерывы для «стабилизации» выученного (после того, как оно концентрированно выучивалось).

* Движения могут улучшить запоминание («тело помогает»).

* Устно воспроизводите выученное другим или самому себе.

Пресс-служба лектория «Прямая речь»

Не начинайте учить ребенка слишком рано

Для детей очень важно начать учиться вовремя. Главная беда современного ребенка в тщеславных родителях. Когда мне говорят: «Я своего сына в два года начал », я отвечаю: «Ну и дурак!» Зачем это нужно? Он в два года еще не может этого делать. Его мозг к этому не готов. Если вы его надрессируете – он, конечно, будет и читать, и, может, даже писать, но у нас с вами другая задача.

Вообще, у детей огромный разброс в скорости развития. Есть такой термин – «возраст школьной зрелости». Он определяется так: одному ребенку 7 лет и другому тоже 7 лет, но один идет в школу, потому что его мозг к этому готов, а второму надо еще полтора года дома с мишкой играть и только потом садиться за парту.

По официальным данным, у нас более 40% детей имеют трудности с чтением и письмом по окончании начальной школы. И даже в 7 классе есть те, кто плохо читает. У таких детей вся когнитивная мощь мозга уходит на то, чтобы продраться через буквы. Поэтому если даже он и прочитывает текст, то понять смысл сил уже не хватило, и любой вопрос по теме поставит его в тупик.

Развивайте мелкую моторику

Перед нами стоит очень сложная задача: мы находимся на стыке между человеком, который писал по прописям и читал , и человеком, который читает гипертексты, писать не умеет вообще, имеет дело с иконками и даже не набирает тексты. Важно понимать, что это – другой человек и у него другой мозг. Нам, взрослым, нравится этот другой мозг, и мы уверены, что никакой опасности в этом нет. А она есть. Если маленький ребенок, придя в школу, не учится письму, привыкая к мелким филигранным движениям ручки, если в детском саду он ничего не лепит, не вырезает ножницами, не перебирает бисер, то у него не вырабатывается. А это именно то, что влияет на речевые функции. Если вы не развиваете у ребенка мелкую моторику, то не жалуйтесь потом, что его мозг не работает.

Lori.ru

Слушайте музыку и приучайте к этому детей

Современные нейронауки активно изучают мозг в то время, когда на него воздействует музыка. И мы сейчас знаем, что когда в раннем возрасте, это сильно влияет на структуру и качество нейронной сети. Когда мы воспринимаем речь, происходит очень сложная обработка физического сигнала. Нам в ухо ударяют децибелы, интервалы, но это все физика. Ухо слушает, а слышит мозг. Когда ребенок обучается музыке, он привыкает обращать внимание на мелкие детали, отличать звуки и длительности между собой. И именно в это время формируется тонкая огранка нейронной сети.

Не разрешайте мозгу лениться

Не все люди на нашей планете гениальны. И если у ребенка плохие гены, то тут ничего не поделаешь. Но даже если , то этого все равно недостаточно. От бабушки может достаться великолепный рояль Steinway, но на нем надо учиться играть. Точно так же ребенку может достаться замечательный мозг, но если он не будет развиваться, формироваться, ограниваться, настраиваться – пустое дело, погибнет. Мозг киснет, если у него нет когнитивной нагрузки. Если вы ляжете на диван и полгода будете лежать, то потом вы не сможете встать. И с мозгом происходит абсолютно то же самое.

Я думаю, любому человеку понятно, что если бы Шекспир, Моцарт, Пушкин, Бродский и другие выдающиеся деятели искусства попробовали бы сдать ЕГЭ, они бы его провалили. И тест на IQ бы провалили. О чем это говорит? Только о том, что тест на IQ никуда не годится, потому что никто не сомневается в гениальности Моцарта, кроме сумасшедших.

Татьяна Владимировна Черниговская

Психолингвист, нейробиолог, профессор СПБГУ

Не затачивайте детей только под ЕГЭ

Есть такая карикатура, на ней изображены животные, которым предстоит залезть на дерево: обезьяна, рыбка и слон. Разные существа, некоторые из которых в принципе влезть на дерево не могут, однако, это именно то, что предлагает нам современная система образования в виде предмета нашей особенной гордости, .

Lori.ru

Я считаю, что это очень большой вред. Если, конечно, мы хотим приготовить к жизни людей, которые будут работать на конвейере, то это, безусловно, подходящая система. Но тогда мы должны сказать: все, мы на развитии нашей цивилизации ставим точку. Будем держать Венецию сколько можно, чтобы она не утонула, а новенького нам не надо, хватит уже шедевров, девать их некуда. А вот если мы хотим , то эта система – худшее, что можно было придумать.

Учите мальчиков и девочек по-разному

Говорить с мальчиками нужно кратко и конкретно. Для максимального эффекта они должны быть вовлечены в активную деятельность, им просто нельзя сидеть спокойно. У них столько энергии, что лучше всего постараться направить ее в мирное русло, дать выход, причем . Не запирайте их в маленьком замкнутом пространстве, дайте им простор и возможность двигаться. Кроме того, мальчикам нужно ставить больше реальных задач, придумывать состязания, а скучных письменных заданий давать меньше, от них нет никакого толку. А еще их обязательно нужно хвалить за любую мелочь. И вот еще один интересный факт: оказывается, мальчики должны воспитываться в более прохладных помещениях, чем девочки, потому что иначе они у вас во время занятия просто заснут.

Девочки же любят работать в группе, им нужен контакт. Они глядят в глаза друг другу и любят помогать учителю. Вот это очень важно: девочек не надо оберегать от падений и загрязнений, они должны испытывать

Развитие нейролингвистики как науки непосредственно связано с нейропсихологией с одной стороны, лингвистикой и психолингвистикой – с другой. Затрагивая такие научные дисциплины и направления, как лингвистика, психология, учение о создании искусственного интеллекта, нейронауки, философия, эта наука требует особого подхода и профессиональных знаний многих дисциплин.

В России на сегодняшний день выделяются две школы, занимающиеся исследованиями в области нейролингвистики. Первая находится в Москве, вторая – в Санкт-Петербурге. О руководителе Петербургской школы нейролингвистики, должность которого в данный момент занимает Черниговская Татьяна Владимировна, и пойдет речь далее.

Немного из биографии Татьяны Владимировны Черниговской

Татьяна Владимировна родилась 7 февраля 1947 г. в Санкт-Петербурге, тогда еще Ленинграде. Закончив школу, поступила на филологический факультет Санкт-Петербургского государственного университета, где под руководством Л.Р. Зингера, Л.А. Вербинской и Л.В. Бондаренко занималась экспериментальной фонетикой.

Получив гуманитарное образование, ушла в биологию, проработав в Институте эволюционной физиологии и биохимии им. И.М.Сеченова РАН до 1998 г.. С 1998 г. - профессор Санкт-Петербургского государственного университета. Читает курсы "Психолингвистика", "Нейролингвистика" и "Когнитивные процессы и мозг" для студентов и аспирантов филологического и медицинского факультетов СПбГУ.

Черниговская Татьяна Владимировна – доктор филологических и биологических наук. В 1977 г. она защитила кандидатскую. В 1993 г. защитила докторскую диссертацию «Эволюция языковых и когнитивных функций: физиологические и нейролингвистические аспекты» по двум специальностям «Теория языкознания» и «Физиология».

Почему изучение мозга займет центральное место в 21 веке

Это тема лекции, которую Татьяна Владимировна прочла в 2009 г. в Перми на конференции TEDxPerm. Это выступление дает наилучшее представление о том, чем же все-таки она занимается.

Предметом нейролингвистики и темой, которой долгое время занимается Татьяна Черниговская, является мозг. В своем выступлении она обращает наше внимание на то, что «мозг - это самое сложное, что есть во вселенной» , при этом, он является призмой, через которую мы воспринимаем мир. Это объясняет то, почему каждый из нас видит мир по-своему, но насколько реален этот мир, не знает никто. В качестве примера Черниговская Т.В. приводит человека, страдающего галлюцинациями:

«Человека, который их видит, невозможно убедить, что их не существует. Для него они так же реальны, как для меня стакан, который стоит на этом столе. Мозг ему морочит голову, подавая всю сенсорную информацию, что галлюцинация реальна. Так какие у нас с вами основания считать, что то, что сейчас происходит, реально, а не находится внутри нашей галлюцинации?»

Так как же тогда людям сосуществовать вместе? - спросите вы. - У каждого в голове своя реальность, свое видение мира. Ответ прост: язык. Именно он является «интерфейсом между вселенной, нами и нашим мозгом», позволяет передавать мысли, переживания, воспоминания, способствует формированию если не единообразного, то похожего взгляда на какую-либо ситуацию. Таким образом, язык, выступая средством взаимодействия людей, обеспечивает возможность более или менее единого понимания реальной действительности.

«Плохой», «хороший» мозг

Черниговская Т.В. в своих лекциях также употребляет понятия «плохой» мозг и «хороший» мозг. Что это значит? «Хороший» мозг от «плохого» отличается сложностью нейронной сети. Нейронная сеть – это сочетание того, с чем родился человек, и того, с чем он имеет дело (жизненный опыт). Таким образом, важна не только наследственность, но и все, что формирует нас как личностей: книги, прочитанные нами, музыка, которую мы слушаем, люди с которыми общаемся, и многое другое. «Мозг не решето, из него ничего не высыпается» , все, что мы видим и слышим, остается в нашем мозге, поэтому крайне важно окружать себя хорошими людьми, слушать правильную музыку и читать книги, которые делают нас лучше.

Таким образом, важно понять, что мы полностью зависим от нашего мозга. Мы можем смотреть, но видит именно мозг, мы можем слушать, но слышит мозг. Он интерпретирует получаемую информацию и воспринимает ее своими способами – так, как нужно именно ему. Поэтому, я полагаю, не нужно объяснять, как важны исследования работы мозга на данном этапе развития общества.

Сама Черниговская Т.В. на вопрос о том, на что могли бы повлиять знания о мозге, отвечает: «Точно на то, например, каким образом должно быть организовано образование»

Ее рассуждения на эту тему из лекции «Свобода воли и нейроэтика»:

Мы должны понять, как научить людей извлекать информацию из внешнего мира. Этой информации теперь такое количество, что на самом деле почти что все равно, есть она или нет. Каждый день несметные тонны разных данных. Их не только невозможно осмыслить, их невозможно даже хранить. Собственно говоря, даже непонятно, зачем хранить, если мы не можем это осмыслить, переварить. Как учить людей учиться?

И правда, каждый день появляется множество новых знаний, которые невозможно охватить, даже если выбирать информацию лишь по своей специальности. Как построить систему образования под эти новые условия жизни? Обучать детей не 11, а может быть, 15, 20 лет? Действительно, ответа пока на этот вопрос нет, но становится очевидно, что нужно что-то делать с системой образования, необходимо создавать какую-то новую схему обучения, новые методы и способы нахождения и усвоения информации, получения качественных всесторонних знаний.

Это важно еще и потому, что процесс освоения новой информации является главной силой, формирующей нас как личностей, как индивидуальностей. Как рассуждает сама Черниговская:

Мы - это то, что мы помним. Мы - это то, как мы себя идентифицируем. Мы - это то, как мы размещаем себя в объективном пространстве. Мы - это наше собственное время и способность удерживать в сознании индивидуальную временную ось, «узнавать себя», несмотря на все происходящие перемены.

Таким образом, все, что мы прочли, услышали и увидели, становится частью нас самих, делает нас теми, кто мы есть. Как иначе объяснить, что, потеряв память, человек теряет и ту индивидуальность, которой он обладал, он больше не может идентифицировать себя, как раньше, и определить свое место в мире. И при этом, сама память не является «коробкой», где находятся воспоминания, это процесс, постоянно формирующийся и изменяющийся. И бесперебойную работу этого процесса обеспечивает вся нейронная сеть.

Подводя итоги

Нейролингвист, дважды доктор наук и профессор СПбГУ Черниговская Татьяна Владимировна занимается тем, что пытается ответить на одни из самых важных вопросов современного мира.

Это вопросы о том, что такое память, что представляет собой ум и какого человека можно назвать умным, чем отличается «хороший» мозг от «плохого», кто управляет мозгом – мы или он сам. Она затрагивает важные проблемы переизбытка информации и задает вопросы о том, как научить людей правильно получать и воспринимать эту информацию.

Литература:

1. Интернет страница URL http://www.genlingnw.ru/person/Chernigovskaya.htm
2. Татьяна Черниговская: нам нужен мыслитель (передача"Гамбургский счёт", ОРТ)
3. Т.В.Черниговская. Лекция - Свобода воли и нейроэтикa / Публичные лекции в лектории СНОБ (Москва) 04.12.2012
4. Т.В.Черниговская. Почему изучение мозга займет центральное место в 21 веке / TED, Пермь, 2009
5. Т.В.Черниговская. Лекция - Повелитель интеллекта / Программа из цикла «Неочевидное-вероятное» на телеканале ТВЦ, 2014
6. Т.В.Черниговская. Нить Ариадны, или пирожные Мадлен: нейронная сеть и сознание/ Лекция на VII Фестивале науки в Москве, 13.10.2012