Сохранились даже обращения.
Прочтение же имен как имен скоморохов- может вызвать лишь смех над невеждами, очень дурно знакомыми с славянской мифологией и динамикой замены теонимов славянских Богов именами христианских"святых" и научными работами по данной теме.(можно посоветовать статью СДЭС - Кузьма и Демьян)
Агапкина Т.А.,Белова О.В. Гinпiyc В. Коваль Кузьма-Демьян у фольклорi // Eтнoгpaфiчний вiсник. Киiв, 1929. Кн. 8;
Петров В. Кузьма-Дем"ян в украиському фольклорi // Там же. Кн. 9.
Макашина Т.С. Святые Косма и Дамиан в русском фольклоре//Живая старина. 1994. № 3. С. 18-21. и так далее. Малый кусочек сказаний по теме:
Кузьму и Демьяна связывали с кузнечным ремеслом
и народные легенды и сказки, которые повествуют о том, как они куют сохи и плуги и раздают их людям, а в некоторых сказаниях даже учат людей земледельческому труду. В загадках кованую железную цепь называют Кузьмою - "Узловат Кузьма, развязать нельзя".
А по северному поверью, цепи, скованные божьими кузнецами Кузьмою и Демьяном, Михаил-архангел налагает на дьявола. Известны поверья о Кузьме-Демьяне как двух кузнецах, выковывающих звезды на луне или небе. Кроме того, произведения восточнославянского фольклора создают из святых Космы и Дамиана образ кузнецов-змееборцев, борющихся с нечистой силой - Змием . (Ср. в русских сказках кузнец для своих колдовских дел знается с нечистой силой, в частности, с ). Так, в белорусской сказке "Иван Попялов" кузнецы Кузьма и Демьян, спрятав победителя змея у себя в кузнице от змеихи, защемляют ее язык раскаленными щипцами и убивают молотами (молниями), а в южнорусских и украинских сказаниях кузнецы Кузьма и Демьян (вар. Борис и Глеб), поймав , истреблявшего людей и собиравшего человеческую дань, запрягают его в первый выкованный ими плуг, и пашут на нем землю от моря и до моря.
Любой грамотный человек, несомненно сразу опознает - ЧЬИ Образы перекрыли "Козьмодемьяном".
В былине о Вавиле и путешествии его со скоморохами
запечатлена прямая связь эпического сюжета со скоморошьим творчеством. Былина была впервые записана в 1899 г. в дер. Шотогорка Пинежского уезда Архангельской губернии от М. Д. Кривополеновой известным собирателем А. Д. Григорьевым. Собиратель не мог знать, что текст Кривополеновой будет единственным, и считал преждевременным обсуждать его, пока нет новых вариантов. В наше время былина неоднократно записывалась в полуразрушенном виде. Григорьев заметил лишь, что «назначение этой скоморошьей старины не рассмешить, а внушить уважение к скоморохам, которые представлены здесь не веселыми, а святыми людьми.
Вопросы о времени, месте и среде, в которой возникла былина, доставленные самим Григорьевым, остались нерешенными. Не вполне уяснен смысл ее содержания и отдельных мотивов, как и причина ее уникальности, хотя накоплено значительное количество материала: и комментаторских заметок, и обстоятельных статей. Цельность содержания, стройность композиции, самобытная образно-художественная ткань произведения в целом говорят о безукоризненном владении эпической былинной формой. И в то же время - «случай в фольклоре редчайший, чтобы такое выдающееся произведение сохранилось в памяти лишь единственного сказителя», - заметил В. И. Калугин (2 с. 108-109). Однако в этом есть свой резон.120 . Скоморохи в былине заиграли в первый раз - и в ответ на потоп, вызванный царем Собакой, пошли быки стадами и выпили воду. Скоморохи заиграли второй раз, видимо, в ответ на какие-то новые враждебные действия противника, но это звено утрачено. Сами имена сторонников и родных царя Собаки указывают на переделывающих все на свой лад лиц и переделывающих во вред людям: Перегуд, Перекраса, Пересвет.
Вавило и скоморохи:
У цесной вдовы да у Ненилы
А у ней было цядо Вавило.
А поехал Вавилушко на ниву
Он веть нивушку свою орати,
Ишша белую пшоницю засевати:
Родну матушку хоцё кормити.
А ко той вдовы да ко Ненилы
Пришли люди к ней веселые,
Веселые люди не простые,
Не простые люди, скоморохи.
– Уш ты здрастуёш, цесна вдова Ненила!
У тя где цядо да нынь Вавило? -
– А уехал Вавилушко на ниву
Он веть нивушку свою орати,
Ишша белую пшоницю засевати:
Родну матушку хоце кормити.–
Говорят как те веть скоморохи:
– Мы пойдём к Вавилушку на ниву;
Он не идёт-ле с нами скоморошыть? –
А пошли к Вавилушку на ниву:
– Уш ты здрастуёш, цядо Вавило,
Тибе нивушка да те орати,
Ишша белая пшониця засевати,
Родна матушка тибе кормити! -
– Вам спасибо, люди весёлые,
Весёлые люди, скоморохи;
Вы куды пошли да по дороги? -
– Мы пошли веть тут да скоморошыть;
Мы пошли на инишшоё цярьсво
Переигрывать царя Собаку,
Ишше сына его да Перегуду,
Ишша зятя его да Пересвета,
Ишша доць его да Перекрасу.
Ты пойдём, Вавило, с нами скоморошыть! –
Говорило то цядо Вавило:
– Я веть песен петь да не умею,
Я в гудок играть да не горазён.-
Говорыл Кузьма да со Демьяном:
А во звоньцятой во переладец;
Заиграл Вавило во гудоцик
А того веть цяда у Вавила
А было в руках-то понюгальцё1)–
А и стало тут погудальцё;
Ишша были в руках у его да тут веть вожжи –
Ишша стали шелковые струнки,
Ишше то цядо да тут Вавило
Видит, люди тут да не простые,
Не простые люди-те, светые;
Он походит с има да скоморошить.
Он повёл их да веть домой жа.
Ишша тут цесна вдова да тут Ненила
Ишша стала тут да их кормити.
Понесла "на хлебы-те ржаные -
А и стали хлебы-те пшоные;
Понесла "на куру-ту варёну -
Ишша кура тут да веть взлетела,
На пецьней столб села да запела.
Ишша та вдова да тут Ненила
Ишша видит, люди тут да не простые,
Не простые люди-те, светые,
И спускат Вавила скоморошыть.
А идут скоморохи по дороги.
На гумни мужык горох молотит.
– Тобе бох помошь, да веть кресьянин,
На бело горох да молотити! -
– Вам спасибо, люди весёлые,
Весёлые люди, скоморохи;
Вы куда пошли да по дороги? -
– Мы пошли на инишьшоё цярьсво
Переигрывать царя Собаку,
Ишша сына его да Перегуду,
Ишша зятя его да Пересвета,
Ишша доць его да Перекрасу.-
– У того царя да у Собаки
А окол двора да тын залёзной,
По целовецей-то сидит головки,
А на трёх веть на тыцинках
Ишша нету целовецих-то тут головок;
Тут и вашим-то да быть головкам.-
Ты не мог добра нам веть (и) здумать,
Заиграй, Вавило, во гудоцик
А Кузьма з Демьяном припособят.-
Заиграл Вавило во гудоцик,
Полетели голубята-ти стадами,
А стадами тут да табунами;
Они стали у мужика горох клевати.
Он веть стал их тут кицигами2) щыбати;
Зашибал, он думат, голубят-то,–
Зашибал да всех своих ребят-то.
– Я веть тяшко тут да согрешыл веть:
Ети люди шли да не простые,
Не простые люди-те, светые,–
Ишша я веть им да не молилса.-
А идут скоморохи по дороги.
А на стрецю им идё мужык горшками торговати.
– Тобе бог помошь да те, кресьянин,
Ай тибе горшками торговати! -
– Вам спасибо, люди весёлые,
Весёлые люди, скоморохи;
Вы куды пошли да по дороги? -
Переигрывать царя Собаку,
Ишша сына его да Перегуду,
Ишша зятя его да Пересвета,
Ишша доць его да Перекрасу.-
Говорыл да тот да веть кресьянин:
– У того царя да у Собаки
А окол двора да тын залезной,
А на кажной тут да на тыциньки
По целовецей-то седит головки,
А на трёх-то веть на тыцыньках
Нет целовецих да тут головок;
Тут вашим да быть головкам.-
– Уш ты ой еси, да ты кресьянин!
Ты не мог добра да нам веть здумать,
Ишша лиха ты бы нам не сказывал.
Заиграй, Вавило, во гудоцик
А во звоньцятой во переладець;
А Кузьма з Демьяном припособит.-
Заиграл Вавило во гудоцик
А во звоньцятой во переладець,
Полетели куропкй с ребами,
Полетели марьюхи с косяцями3);
Ишша стали мужику-то по оглоблям-то садитьсе.
Он веть стал тут их да бити
И во свой веть воз да класти.
А поехал мужык да в городоцик,
Становился он да во редоцик,
Розвезал да он да свой возоцик,–
Полетели куропки с ребами,
Полетели пеструхи с цюхарями,
Полетели марьюхи с косяцями.
Посмотрел во своём-то он возоцьку,–
Ишше тут у его одны да церепоцьки.
– Ой! я тяшко тут да согрешил веть:
Ето люди шли да не простые,
Не простые люди-ти, светые,–
Ишша я веть им-гот не молилса.-
А идут скоморохи по дороги.
Ишша красная да тут девиця,
А она бильё да полоскала.
– Уш ты зрастуёш, красна девиця,
На бело холсты да полоскати! -
– Вам спасибо, люди весёлые,
Весёлые люди, скоморохи;
Вы куды пошли да по дороги? -
– Мы пошли на инишыпоё цярьсво
Переигрывать царя Собаку,
Ешше сына его да Перегуду,
Ешше зятя его да Пересвета
Ешше доць его да Перекрасу.–
Говорыла красная девиця:
– Пособи вам бох переиграти
И того царя да вам Собаку,
Ишша сына его да Перегуду,
Ишша зятя его да Пересвета
А и доць его да Перекрасу.-
– Заиграй, Вавило, во гудоцик
А во звоньцятой во переладець;
А Кузьма з Демьяном припособит.-
Заиграл Вавило во гудоцик
А во звоньцятой во переладець,
А Кузьма з Демьяном припособил.
А у той у красной у девици,
А были у ей холсты-ти веть холшовы,
Ишша стали шелковы да атласны.
Говорыт как красная девиця:
– Тут люди шли, да не простые,
Не простые люди-те, светые,–
Ишша я веть им да не молилась.–
А идут скоморохи по дороги,
А идут на инишьшоё цярьсво.
Заиграл да тут да царь Собака,
Заиграл Собака во гудоцик
А во звеньцятой во переладец,–
Ишша стала вода да прыбывати:
Ишша хоцё водой их потопити.
– Заиграй, Вавило, во гудоцик
А во звоньцятой в переладець;
А Кузьма з Демьяном прыпособит.-
Заиграл Вавило во гудоцик
И во звоньцятой во переладець,
А Кузьма з Демьяном припособил:
И пошли быки-те тут стадами,
А стадами тут да табунами,
Ишша стали ваду да упивати;
Ишша стала вода да убывати.
– Заиграй, Вавило, во гудоцик
А во звоньцятой во переладець;
А Кузьма з Демьяном припособит.-
Заиграл Вавило во гудоцик,
А во звоньцятой во переладець,
А Кузьма з Демьяном прыпособил:
Загорелось инишьшоё цярьсво
И сгорело с краю и до краю,
Посадили тут Вавилушка на цярьсво.
Он привёз веть тут да свою матерь.
Текст публикуется по первой записи 1900 года: Григорьев А.Д. Архангельские былины, т. 1, № 85.
- Понюгальцё – кнут, погонялка.
- Кичига – молотило, верхняя часть цепа.
- Пеструхи – тетера; марьюхи – полевая птица; косачи – польник, полевая птица. (Объяснение сказительницы.)
Кузьминки осе́ние
Кузьми́нки осе́нние (Курьи именины) - день народного календаря славян, отмечаемый 1 (14) ноября. По представлению селян, в этот день осень провожают, зиму встречают. В России день Кузьмы и Демьяна больше отмечали девушки - снимали избу и справляли "курячьи именины".Другие названия
Кузьма и Демьян - рукомесленники, Козьмодемьян, Кузьминки, Встреча зимы, Проводы осени, Праздник девичества, Курьи именины, Курячий праздник, Курятник, "Врачеви" (серб.).В церковном календаре
В этот день Русская православная церковь почитает: бессребреников и чудотворцев Косму и Дамиана Азийских и матерь их преподобную Феодотию.Святые мученики и бессребреники Косма и Дамиан, два родных брата, жили во второй половине III в. Родители их были знатные и богатые римляне, что позволило братьям заниматься естественными науками. Врачебная наука более всего нравилась им. Господь благословил их намерение и послал им особую благодать - врачеваний и исцелений. Всякие болезни уступали их силе. Страждущие люди и животные выздоравливали, как скоро возлагали на них руки святые врачи. Чудотворцы не только не брали никакой награды за исцеление, но даже сами помогали неимущим. Всё имение, оставшееся по смерти родителей, они продали и раздали нищим. Таким образом, явили себя в полном смысле бессребрениками.
Рядом с братьями дил врач - тот самый, у которого святые учились врачебному искусству. Добрая слава о врачах омрачала его славу - в нем возгорелась зависть, зависть привела к намерению совершения убийства.
Святые Косма и Дамиан пересаживают ногу. Худ. Лос Балбасес, кон. XVI в.
Призвав к себе святых врачей, он лестью уговорил их идти с ним на гору - собирать врачебные травы. Воспользовавшись уединением, он напал и побил камнями сначала одного, а потом другого. Недалеко отсюда находился ручей, на берегу этого ручья он зарыл святые их тела. Так пострадали святые страстотерпцы и безмездные врачи Косма и Дамиан.
Народные поверья
Кузьма и Демьян, известны по церковному преданию как врачи-бессребреники, безвозмездно лечившие больных, превратились в народном представлении в кашников и курятников.Согласно поверью, эти святые исполняли любую работу, не требуя оплаты, но с одним условием: хозяева должны были вдосталь кормить их кашей. Это породило интересный обычай: крестьяне на домолотках считали необходимым варить кашу, а работники в свою очередь требовали ее как нечто должное. Заканчивая работу, они говорили: "Хозяину ворошок, а нам каши горшок!" (ворошок - от слова ворох, груда чего-то сыпучего.).
Наряду с кашей в деревнях считалось необходимым на Кузьминки бить кур, вечером их жарили и съедали - чтобы птица в доме никогда не переводилась. Эта трапеза всегда сопровождалась специальной молитвой. Считалось, что на Кузьминки нельзя ломать куриные кости, а то цыплята будут уродливые.
Кузьма и Демьян - покровители женской ручной работы
Святые также считались покровителями женской ручной работы. Обычно на Кузьминки женщины вплотную приступали к зимней пряже. "Батюшка Кузьма-Демьян, - говорили они, садясь за прялку, - сравняй меня позднюю с ранними". То есть помоги догнать в работе других, которые сели за работу раньше.Кузьма-Демьян - кузнец
Святые Косьма и Дамиан в воображении русской деревни слились в один нераздельный облик "Божьего кузнеца – Кузьмы-Демьяна", и на него были перенесены некоторые черты, присваивавшиеся в старину всемогущему богу-громовнику Перуну. В одном из старинных русских сказаний Кузьма-Демьян, кующий сохи, бороны и плуги для нужд русского крестьянина, в поте лица добывающего свой хлеб, вступает в борьбу с "великим змеем" (дьяволом). Трудился кузнец Божий в своей кузнице, гласит сказание, и заслышал он - летит змей. Заперся он, но не спасут от великого змея никакие засовы. Подлетел змей, опустился на землю и стал человеческим голосом просить отворить двери. Не отомкнул засовы кузнец, и стал тогда змей лизать своим языком двери железные. Но как только пролизал змей дверь, ухватил его Кузьма-Демьян за язык железными клещами. Взмолился змей кузнецу, отпустить просит, да не тут-то было! Запряг его кузнец в только что выкованный плуг и поехал по степям, по пустошам – пропахал на змее всю землю от моря и до моря. Умаялся лукавый, взмолился он ко святому, просит воды испить из Днепра-реки. Не внял кузнец мольбам, знай погоняет цепью железной, и только у Черного моря подпустил Кузьма-Демьян змея к воде, припало к ней чудовище, пило-пило, полморя выпило, а напившись - лопнуло. А борозды, проведенные плугом Божьего кузнеца, пахавшего на нечистой силе, и до сих пор виднеются по Приднепровью и окрестный народ называет их "валами змеиными".Древнеязыческий Перун также представлялся воображению наших предков побеждающим крылатых огненных змеев, запрягающим их в плуг и бороздящим небесные поля до самой земли. Он или убивал их своей молниеносной палицей, или они сами опивались морской воды и, лопнув, проливали ее на землю, являясь олицетворением зимних туч, разорванных первым весенним дождем. В другом сказании Кузьма-Демьян убивает наповал своим богатырским молотом змею, "всем змеям мать", разевавшую пасть от земли до неба. Это сказание прямо вытекает из предания о Перуне-громовержце, рассекающим своим молотом (молнией) грозовую тучу. Есть сказания, утверждающие, что кузнец Кузьма-Демьян не только кует плуги да бороны, но и научил людей земледельческому труду, за что и окружен особым почетом в народной памяти.
Кузьма-Демьян - свадебник
Святой кузнец Божий Кузьма-Демьян не только плуги, землю и воды кует, а и свадьбы, недоигранные в октябре, доковывает. Потому и воздается ему в старинном свадебном стихе:Там шел Кузьма-Демьян
На честной пир, на свадебку:
Ты, святой ли, Кузьма Демьянович!
Да ты скуй ли ка нам свадебку,
Ту ли свадебку – неразрывную,
Не на день ты скуй, не на неделюшку,
Не на май-месяц, ни на три года,
А на веки вековечные,
На всю на жизнь нерасстанную!
День, посвященный памяти святых, особенно чтился девушками. В некоторых местах существовал обычай, когда девушка-невеста считалась в этот день хозяйкой дома. Она готовила для семьи кушанья и угощала всех, причем в качестве почетного угощения подавалась куриная лапша.
Обряды дня
В этот день справляли курьи именины. Этот старый обычай известен был в Москве. Там, в Толмачевском переулке, за Москвой-рекой, женщины собирались вокруг церкви Козьмы и Дамиана с курами и после обедни служили молебны. Богатые люди рассылали кур в подарки родным и близким. В селах женщины приходили с курами на боярский двор и с челобитьем подносили их своей боярыне "на красное житьё". В ответ боярыня отдаривала крестьянок лентами на убрусник (головной убор). Таких "челобитные куры" содержали особо: их кормили в основном овсом и ячменём и никогда не убивали. Яйца, которые несли эти куры, считались целебными. В Ярославской губернии в этот день в деревнях убивали петуха ("кочета") в овинах. Хозяин выбирал петуха и сам отрубал ему голову топором. Ноги "кочетиные" бросали на крышу избы для того, чтобы водились куры. Самого петуха варили на обед.
В России день Кузьмы и Демьяна считался девичьим праздником широко отмечался. На день, а то и за три дня снималась изба, где собирались справлять кузьминскую вечеринку; девушки ходили по домам - собирали продукты к ужину, а также сообща варили пиво. Если присутствовала девушка-невеста - она считалась за хозяйку в доме. "Ссыпчины" эти устраивали для себя, но к вечеру приглашали парней, музыканта, и тогда начиналось веселье - совместные игры, песни, танцы, ухаживания и "жениханье". Обычно разыгрывались так называемые "поцелуйные" игры.
Обязательным блюдом такой вечеринки была куриная лапша, другие блюда из курятины, каша. Святых Кузьму и Демьяна называли "курятниками" и "куриными богами" (ср. Куриный бог), а день их памяти называли "кочетятником", "курячьим праздником" и "курячьими именинами". Приглашали священников, чтобы в курятниках отслужить молебен, затем священник кропил святой водой домашнюю птицу. В этот день резали кур, чтобы в течение года в хозяйстве будет велась птица. Трапезу начинали обычно молитвой: "Кузьма-Демьян - сребреница! Зароди, Господи, чтобы писклятки водились". Существовало поверье: если за обедом сломается куриная кость - то в следующем году вылупится уродливым цыплёнок.
В некоторых местностях существовал обычай, по которому девушка на выданье готовила для семьи разные кушанья из курятины и угощала всех приходящих в дом. В качество "почётного" угощения на такой стол подавалась куриная лапша. В некоторых деревнях для честных гостей варили козьмодемьянское пиво.
Петух здесь может быть сопоставлен с эмблемой солнца - отмеченный праздничный обряд жертвоприношения петуха на Кузьму-Демьяна слился с ритуальной едой, основной которой была курятина.
В Ярославской губернии в этот день обращались к дворовому, присматривающему за домашним скотом. Если во дворе заводился лихой дворовый, любящий похулиганить, то хозяин брал помело, садился на лошадь, которую не любит дворовой, ездил на ней по двору, махал метлой и кричал: "Батюшка дворовой! Не разори двор и не погуби животину". После этого обряда дворовый должен успокоиться. Иногда помело обмакивали в дёготь с намерением отметить на лысине дворового зазубрину. Считалось, что с такой отметиной лихой домовой сбегал с двора.
В Пензенской губернии Городищенском уезде существовал обычай "похорон Кузьмы-Демьяна": "в жировой избе девушки приготовляют чучело, т. е. набивают соломой мужскую рубашку и шаровары и приделывают к нему голову; затем, надевают на чучело "чапак", опоясывают кушаком, кладут на носилки и несут в лес, за село, где чучело раздевается и на соломе идёт весёлая пляска".
В Белоруссии в этот день в некоторых сёлах молодёжь на вечорках делала соломенное чучело Кузьмыдемьяна. Его одевали в мужскую одежду, приделывали фаллос из красной материи, сажали на почётном месте за столом, угощали его и угощались сами. Рядом с чучелом садилась девушка и их "женили, играли свадьбу", исполняли частушки на любовно-эротическую тему. В конце вечорок парни выносили чучело за село, снимали с него одежду, а солому сжигали.
В некоторых местностях женщины приносили кур на Кузьму и Демьяна к обедне. "Курица – именинница, и ей Кузьме-Демьяну помолиться надо!", "Батюшка Кузьма-Демьян – куриный Бог!" – так объясняли этот обычай. В старину было принято приносить 14 ноября кур на боярский двор. С челобитьем приносили их крестьянки своей боярыне – "на красное житье". Боярыня отдаривала их лентами – "на убрусник". этих челобитных кур считалось за грех убивать: они отдавались под особое покровительство чествовавшихся в этот день святых. Даже яйца, которые они несли, считались более здоровыми для пищи, чем другие – от простых, не "челобитных", кур.
Легенда о Кyзьмодемьяне
Кyзьмодемьян, говорят старики, был первый человек у Бога, как мир был создан. Этот Кyзьмодемьян первый был кузнец и первый плуг сделал в свете. Тогда ещё не было плугов он первый его придумал. Кузня его была на 12 верст, у неё 12 дверей, 12 молотов.В те времена в лесных дебрях и непролазных трущобах и болотах жил многоглавый и крылатый Змий. Междy людьми нашей земли и Змеем существовал тяжёлый договор: люди должны были ежегодно посылать к немy на пожеpенье по девице. Там, где Змей появлялся люди гинули, как трава под ногами скота, и как просо на солнце.
Однажды кузнец ковал первый плуг, когда к кузнице прилетел, гонясь за жертвой, змей-людоед. Кyзьмодемьян спрятал её у себя и запеp толстые железные двеpи кyзницы. Когда Змей оказался y самой кyзни, кyзнец пpедложил емy: "Пpолижи в двеpях дыpкy, тода я посажу тебе на язык". Змей лижет железную дверь кyзни, а кузнец в это вpемя pазогpевает клещи. Когда Змей пpосунул язык в пpолизаннyю им дыpy, кyзнец схватил Змея за язык pаскалёнными клещами. Чувствуя, что теряет силы, Змей предложил: "будем мириться: пусть будет вашего света половина, а половина - нашего… переделимся". На что Кyзьмодемьян ответил: "Лучше переорать (перепахать) свет, чтобы ты не перелезал на нашу сторону брать людей - бери только своих". Запpяг его в выкованный им плyг и начал орать на нём гигантскyю боpоздy. Проорал ровную боpоздy аж от Чеpниговской гyбернии так пpямо до Днепpа. И где они прошли остался вал со pвом на южной стоpоне, который есть и поныне. Как проорал до Днепpа, змей дюже утомился и хотел пить. Доpвавшись, наконец, до воды, Змей пил, пил и лопнyл.
Поговорки и приметы
По народным погодным наблюдениям, со дня святых Косьмы и Дамиана заковывает зима и землю, и воды: "Кузьма-Демьян – с гвоздем, мосты гвоздит". Кузьминки - об осени поминки. На подмогу Кузьме-Демьяну прилетают с гор морозы.Кузьминки - встреча зимы. Невелика у Кузьмы-Демьяна кузница, а на всю Святую Русь в ней ледяные цепи куются. Кузьма-Демьян - кузнец, кует лёд на земле и на воде. Из кузьмодемьяновой кузницы мороз с горна идёт. Не заковать реку зиме без Козьмодемьяна. Козьма и Демиан с гвоздём. Закуёт Кузьма-Демьян - до весны красной не расковать. Кузьма-Демьян - кузнец, кует лёд на земле и на воде. Если Кузьма и Демьян с мостом, то Никола с гвоздём, а то и сам с гвоздём (начало зимы). Коли Кузьма и Демьян закуёт, то Михаил раскует (оттепели). Если на Козьмодемьяна лист остаётся на дереве, то на другой год будет мор. На Кузьму и Демьяна лист на дереве - через год мороз. Снежный день обещает будущей весной большой разлив.
Приговаривали при этом поговорки и о простых кузнецах. Эти слыли в народной молве пьяницами: "Портной – вор, сапожник – буян, кузнец – пьяница горький!" – и прибавляли: "Умудряет Бог слепца, а черт – кузнеца!", "Для того кузнец и клещи кует, чтобы рук не ожечь!", "Не кует железа молот, кует кузнецов голод!", "Кузнецу, что козлу – везде огород!", "У кузнеца что стукнул – везде гривна!", "У кузнеца рука легка, была бы шея крепка!", "Кому Бог ума не дал, тому и кузнец не прикует!", "Захотел от кузнеца угольев: либо пропил, либо самому надо!", "Не ищи у калашника дрожжей, у кузнеца лишних угольев, у сапожника сапог на ногах!", "Кузнец Кузьма – бесталанная голова!", "Есть кузнецы, что по чужим сундукам куют (воры)!"
Кузьма-Демьян - куриная смерть. Батюшка Кузьма-Демьян - куриный Бог. На Кузьму и Дамьяна курячьи именины, куриная смерть. На Козьмодемьяна курицу - на стол, цыплёнка - попу.
Кижская литературная легенда про Кузьму и Демьяна
Жил,
говорят, в преждебывшие годы славутный мастер. Узорные дверные
петли-жиковины ковал. Случалось ему выделывать и перстни-жуковины.
Кольца витые для дверей - со стукальцами. И теперь еще поблескивает на
дверях старобытная поковка. Серпы звонкие с узором по клинку. С
бубенчиком на пяточке еловой рукояти. Замки внутренние с фигурной
накладкой на полотне двери - вроде секиры! Под стальной сквозной узор
подложат блескучую мусковит-слюду. Сроду ничего такой поковке не
делается. Не ржавеет, не сыплется. Века красуется на дверях амбаров,
церквей.Кузнеца того дедушком Васильем звали. Дожил до дивией старости. Делал
тонкую работу. Не гнушался лемех оттянуть, коня подковать. Человек в
селе необходимый. Но вот как-то приподнял он коневье копыто - хотел
подкову примерить. А не удержал, уронил. Ушла былая сила во сырую
пахоту, в горячее железо, во Онего, сине морюшко. Поработано на веку у
Василья. И веслом, и плугом. Не воротить дней... Заплакал старинушка.
Да вдруг окликнул его кто-то. Оглянулся - два молодца стоят. Глядят
ясно, пристально - как заботные сыновья. И ликом-образом знакомы. А где
видано - не вспомнит дедушко Василий.
- Давай-ко, - ребята сказывают, - пособим!
Подковали конишку. Лошадушка веселешенько из кузнечного станка
повыбежала. Новыми подковами притопнула, рассмеялась утешно: «Й-е-е!» У
пареньков рука, видно, легкая, сила непочатая. Нрав добрый. Глаз
верный. И все-то они вместе держатся - плечом к плечу. Уж видать, что
кровная родня! Старичонке вусмерть не хочется прохожих лишаться, из
своей кузни отпустить.
- Любушки, куда правитесь?
- По святым, дедушко, местам! - они стоят, как зажжены свечи горят. -
Наладились мы, старинушка, в полуночные страны, к Зосиме-Савватию...
- Ну-ко! У нас тут заливно монастырей, пустынек в Заонежье! Обители
святых Корнилья Палеостровского, Ионы Климецкого... А што церквей,
часовен, крестов обетных - дождем не смочить! Вкруг Кижского острова
золотой обруч намолен! Остались бы хоть на весну! Да и до Покрова!
Помогите крестьянам страдомым! Надо сошеньки наладить, косы отбить,
серпы направить. Не по силам мне, старому!
Прохожие переглянулись, согласились. Дедушко Василий - он в Подъельниках жил - чуть не пляшет от радости:
- Сыночки баженые, што за работу возьмете? Кормить-поить, воспитывать задаром стану!
- А вот - станем уходить, напоследях соделаем из твоего мартиалу то, что нам по душе придется. То и плата.
Подивился старый кузнец:
- Преудивленно чудо, диковинный ряд! А какой вы земли, каких отца-матери, многобытные?
Назвались пареньки Кузьмой да Демьяном. И отвечали они дедушке Василью все при всем.
- Мы, дедушко, братия по плоти и по духу. Родом из Азии. Отец -
природный эллин, мать - истинная христианка, святым именем - Феодотия.
Кузьма станет сказывать - Демьян дале продолжит. Братовья были голос в голос, волос в волос.
- Жила она богоугодно. Воспитывала нас в любви к Господу. Кликала по
своему обычаю, наречию Космой и Дамианом. Росли в добром наказании, в
христианской вере. Почасту читали Божественное Писание, научались
добродетели.
- Вошли в совершенный мужской возраст. Навыкли к непорочному в
Господнем Законе житию. Приняли от Бога великое знание исцеления. Мать
велела: доброе несите людям! Во благо человека труждайтесь. Заклинала:
«Сияйте, сыночки, добрыми делами!»
- И мы с братом исцеляли людей от недугов, подавали здравие душам. Тела
врачевали. Язвы плоти, лукавых духов гнали. Помогали людям. Да и
страждущим скотам тоже...
- Без мзды, без воздаяния исполняли заповедь: «Взятое в дар возврати
даром». Лечили не столько травами, сколько Божиим словом. Земное житие
прейдя, благочестиво и мирно скончались. В один день предстали перед
Господом. Но и по преставлении своем пахаря на пашне, младенца в
колыбели, жену сокрушенную, иных многих спасали. Приходим во всякое
время по зову.
- Да и без зова приходим же...
Повествовали сие светловидные мужи безгласно, хотя и краснословно.
Дедушко Василий, сидючи против них в застолье, пил и ел. И головушку
белую поворачивал то к одному, то к другому. Помолясь на красный угол,
сказал кратко, кротко:
- Перекрестя лоб - в кузню!
Работали братья допоздна, споро, ладно. Будто житые, славутные кузнецы в лучшей поре. Им светло от пылающего горна. Дедушко вкруг них вьется у наковальни. Показывает, что сам знает. Как крицы ковать, а из криц - сталь-уклад. Парни старику открыли, как тонкие узоры на железо нанести - цветные и травные. Старик что дале, то боле дивился. Размышлял, хмуря крутой лоб, о безгласно поведанном житии, о премудрости Божией.
Старушка, женка Василья-кузнеца, затеяла, умиляясь той же думой, стряпню. Напекла калиток, налитушек, колобов и блинцов:
- Нету ноне у баженых милой заботной матушки! И светлые старушечьи слезы падали в черное ржаное тесто.
Целительная сила
Пришло время. Кузнец Василий утрышком с лавицы встать не замог. Призвал Кузьму с Демьяном:
- Боле не работник я. Оставайтесь, будьте в моей кузне хозяевами и мастерами. Вы мое умение превзошли. И людям - по сердцу.
- Нет, хозяинушко! - глядят строго. - Расчет давай!
- Много я задолжал. Вы дородное бремя трудов унесли.
- Нам лишнего не надо. Скуем в кузне, что нам пригоже. Из твоего, слышь, припасу!
Што станешь делать? Пошли в кузню. Огонь в кузне разожгли. Демьянушко у
мехов встал, раздувает пламя в горне. А Куземушко клещами сощелкнул:
- Ложись, старый, в горн!
- Што вы, чада!
- Худа не будет.
Лег старичонко. Все едино, - мыслит, - смертынька приходит. А не жжет,
не палит огонь. Ребята мехи в полную силу гнетут, старика в пламени
поворачивают, цветут в творческой радости.
- Ну что? - кричат. - Жарко ли?
- Как ополдень на поженке в страдомую пору. Испить бы. Еще жарче - как в кузне в июле!
Пуще прежнего раздувают мехи Куземушко с Демьянушкой.
- Ох, будто в парной теплой баенке шибает бел-горюч пар. Словно
веничком по плечам охаживает! - кричит-вопит старый кузнец веселым,
баенным кликом. Да и соскочил с наковальни молодым, крепким парнем,
Кузьме с Демьяном - годок-ровесник.
- Ну вот теперь поработаем и Богу, и людям! Спасибо, браты!
- Нас иные добры люди ждут...
Запели они - и за порог. Заонежьем, Поморьем, иными землями Русского
Севера не раз еще проходили. Даром, что ли, древодельцами, кузнецами да
песенниками славятся наши края! По две жизни жили старые мастера...
Автор - Виктор Пулькин
Отец их был язычник, мать же, по имени Феодотия – христианка. Пребывая по смерти своего мужа во вдовстве и проводя время в усерднейшем служении Христу, она всю свою жизнь посвятила на то, чтобы благоугодить Богу. И была она, как та вдовица, которую восхваляет Апостол: “Истинная вдовица и одинокая надеется на Бога и пребывает в молениях и молитвах день и ночь ” (1Тим.5:5).
Живя богоугодно сама, она научила тому же и возлюбленных детей своих, Косму и Дамиана, ибо воспитала их в добром наставлении вере христианской и в изучении Божественных Писаний и наставила их на всякую добродетель. Придя в совершенный возраст и утвердившись в непорочной жизни, по закону Господню, Косма и Дамиан были как бы два светильника на земле, сияющие добрыми делами. Они получили от Бога дар исцелений и подавали здравие душам и телам, врачуя всякие болезни, исцеляя всякий недуг и всякую язву среди людей и изгоняя злых духов.
Они подавали помощь не только людям, но и скоту, и ни от кого ничего не брали за сие: ибо они делали все сие не ради прибытка, не для обогащения золотом и серебром, но ради Бога, желая через любовь к ближним выразить свою любовь к Нему. И не своей славы искали они этим врачевством среди людей, но славы Божией, и исцеляли недуги для прославления имени Господа, даровавшего им такую силу врачевания. Они избавляли от болезней не столько травами, сколько именем Господним, без платы и награды, даром, во исполнении Христовой заповеди: “даром получили, даром давайте ” (Мф.10:8) . Посему они и получили от верующих наименование безмездных врачей и бессребреников. Пройдя так добродетельно поприще своей жизни, они мирно и благочестно скончались. Они прославились многими чудесами не только в течение своей жизни, но и по смерти, и суть теплые предстатели и добрые целители наших болезней, душевных и телесных.
О нестяжательности их и безмездном врачевании есть такое сказание:
Некоторая женщина, по имени Палладия, в течении многих лет лежала на одре болезни и не получала никакой помощи от различных врачей. Услыхав о святых Косме и Дамиане, что они исцеляют всякие болезни, она послала к ним с просьбою, чтобы они посетили ее пред смертию. Святые, вняв сей просьбе, пошли в дом ее, и тотчас эта женщина, по вере своей, получила исцеление чрез пришествие к ней святых врачей и встала здоровою, славя Бога за дарование Своим рабам таковой благодати исцелений.
Из благодарности к своим врачам за сие благодеяние, она хотела сделать им подарок. Но они не брали ничего, никогда и ни от кого, ибо не продавали благодати, которую имели от Бога. Женщина вознамерилась умолить, по крайней мере, одного из них, чтобы принял от нее самый малый дар; взяв три яйца, она пришла тайно к святому Дамиану и заклинала его Богом, чтобы он взял от нее эти три яйца во имя Святой Троицы. Дамиан, слыша имя Триединого Бога, взял от женщины этот малый дар, ради той великой клятвы, которою она закляла его. Святый Косма, узнав потом об этом, очень опечалился и пред своею кончиною сделал завещание, чтобы не погребали Дамиана возле него, ибо он нарушил заповедь Господню и принял от женщины награду за исцеление.
XV век, Вологда
Святый Косма почил о Господе, а с течением времени пришел час кончины и Дамиана, и он преставился от временной жизни к вечной.
Люди были в затруднении – где погребать Дамиана, ибо знали о завещании святого Космы и не смели положить возле него брата его.
В то время как они недоумевали, внезапно пришел верблюд, который был прежде бесноватым и получил исцеление от святых. Он проговорил человеческим голосом, чтобы не сомневались положить Дамиана близ Космы, так как он взял от женщины три яйца не ради награды, но ради имени Божия.
Таким образом, честные мощи их были положены вместе, в так называемом Феремане .
Помощь святых Космы и Дамиана
Однажды, во времена жатвы, один из жителей тех мест вышел жать на ниву свою. Изнемогши от солнечного зноя и намереваясь отдохнуть, он пошел под дуб, лег и крепко уснул. Во время сна ему чрез открытый рот вползла змея. Пробудившись, земледелец сразу не почувствовал никакой боли, так что снова принялся за работу на своей ниве. С наступлением же вечера, когда земледелец пришел домой и после ужина лег на постель, то почувствовал страшную боль от того, что змея начала терзать его внутренности. Больной, не вынося страданий, стал кричать, чем пробудил от сна всех домашних. Последние, подойдя к больному и видя его страшные мучения, ничем однако не могли помочь; они даже не могли понять, что это была за болезнь. Тогда больной, не получив никакой помощи от окружавших, прибег к скорым помощникам Косме и Дамиану и воскликнул: “святые врачи, Косма и Дамиан, помогите мне”! Святые тотчас поспешили с своею помощью: больной крепко заснул, и во время сна изо рта выползла змея. Видавшие сие чудо ужаснулись и прославили святых угодников. Когда змея выползла, муж тот тотчас пробудился и, с помощью святых бессребреников, выздоровел совершенно.
Малх
Был в том месте другой муж, по имени Малх. Он жил близ храма святых врачей, Космы и Дамиана, в Феремане. Намереваясь отправиться в далекий путь, он повел свою жену к храму и сказал ей:
– Вот я ухожу в далекий путь, тебя же вручаю под защиту Космы и Дамиану: оставайся дома, пока не пришлю тебе условленный знак о себе, который ты признаешь за мой. И если Бог восхощет, то пришлю тебе этот знак и возьму тебя к себе.
Поручив таким образом жену свою святым, Малх отправился в путь. По прошествии нескольких дней, Диавол принял образ некоторого знакомого человека и, придя к жене Малха, показал ей тот знак, на который указывал ей муж, говоря: “пришлю тебе знак и возьму тебя к себе”.
Показывая ей сей знак, Диавол велел идти за ним к мужу.
– Меня, – сказал он, – прислал твой муж за тобою, чтобы привести тебя к нему.
Женщина сказала:
– Знак этот я знаю, но идти не хочу, ибо я поручена святым бессребреникам Косме и Дамиану; и если хочешь, чтобы я пошла с тобой к мужу, то пойдем со мною ко храму святых, возьмись за край алтаря и поклянись мне, что не причинишь мне на пути никакого зла.
Диавол дал такое обещание и, подойдя с нею к храму, взялся за край алтаря и клялся, говоря:
– Клянусь силами Космы и Дамиана, – не причиню дорогою тебе зла, но приведу тебя к мужу твоему.
Женщина, услышав клятву, поверила лживому бесу, бывшему в образе знакомого человека, и пошла за ним в путь. Обольститель же, взяв ее, завел в место пустое и непроходимое и хотел оскорбить ее там и убить. Она, видя себя в крайнем бедствии, возвела очи к небу и возопила из глубины сердца к Богу, говоря:
– Боже, по молитвам святых твоих, Космы и Дамиана, помоги мне и поспеши избавить меня из рук сего убийцы!
И тотчас явились скорые помощники, святые бессребреники, Косма и Дамиан. Диавол, увидев их, оставил женщину и бежал; поднявшись на высокий берег, он низринулся в пропасть и исчез, а святые, взяв женщину, привели в дом ее.
Женщина, кланяясь им, говорила:
– Благодарю вас, господа мои, что избавили меня от горькой погибели. Умоляю вас, – скажите мне, кто вы, чтобы мне знать, кому воздавать благодарность до конца жизни моей.
Они сказали:
– Мы – рабы Христовы, Косма и Дамиан, которым поручил тебя твой муж пред отправлением в путь, потому мы и поспешили к тебе на помощь и избавили тебя, по благодати Божией, от Диавола.
Слыша это, женщина упала на землю от страха и радости, святые же стали невидимы. И восклицала женщина, восхваляя и благодаря Бога и святых рабов Его, Косму и Дамиана. Придя в храм, она припадала со слезами к иконе святых и рассказала всем о том, что было, – как Господь явил к ней милость по молитвам Своих угодников. Молилась же она такими словами:
– Боже отцов наших, Авраама, Исаака, Иакова и семени их праведного! Ты угасил огненную печь для трех отроков , Ты помог рабе Твоей Фекле на позорище ; благодарю Тебя, что избавил и меня грешную от диавольской сети чрез угодивших Тебе Косму и Дамиана. Покланяюсь Тебе, творящему дивные и преславные чудеса, и славлю Тебя, Отца, Сына и Святого Духа, во веки. Аминь.
Кузьма и Демьян - божьи кузнецы
Согласно православной традиции, различаются три двоицы святых братьев-бессребреников, носящих имена Космы и Дамиана. Соответственно православной церковью отмечаются три дня памяти в году каждой из двоиц. Это 1/14 июля - чествование римских врачевателей-бессребреников Космы и Да-миана, мучеников, убитых, согласно житию, по зависти их учителем-врачом в 284 году; 17/30 октября - день памяти мучеников бессребреников Космы и Дамиана, живших при царях Диоклетиане и Максимилиане, известных своими гонениями на христиан, эту двоицу святых называют аравлянами по происхождению (Аравийская страна) или киликийцами по месту страданий (г. Киликия); 1/14 ноября - почитание бессребреников и чудотворцев Асийских, родившихся в Малой Азии и воспитанных матерью-христианкой Феодотией. В житии последних приводятся многочисленные сказания о чудесах, совершенных братьями. Это и исцеление тяжелобольных, и вылечивание от бешенства верблюда, и спасение жнеца, в рот которому во время сна вползла змея, и избавление женщины от угрожавшего ей бесчестья и другие.
Мнения ученых относительно действительного количества двоиц святых братьев расходятся. Некоторые, в отличие от последователей православной церкви, полагают, что могло быть только две двоицы или одна, что по причине особого чествования святых в разные дни по случаю перенесения мощей, освящения церквей и тому подобного появились разные сказания, способствовавшие формированию представлений о трех разных парах братьев-бессребреников с приписыванием отличных друг от друга дат и мест их рождения и деятельности.
В народной традиции святые братья-бессребреники были чрезвычайно почитаемы, без особого различения трех двоиц. С принятием христианства на Руси в их честь строилось множество храмов и монастырей. В одном Великом Новгороде с XII по XVI в. существовало пять церквей Космы и Дамиана. Об их деяниях слагались легенды, одна из которых - «Чудо святых чудотворцев и бессребреников Козмы и Дамиана о братчине» - появилась в Великом Новгороде в XIV веке и вошла в Четьи-Минеи.
В иконографии святых отражалась их причастность к врачебному мастерству: их изображали держащими в руках коробочки для хранения лекарственных средств.
Традиционное сознание сохранило представление о Косме и Дамиане как «безмездных» врачевателях. В народе из Четий-Миней было известно, что они «прияша от Бога дар исцелений и подаваху здравие душам же и телесам, врачующе всякия болезни, и исцеляюще всяк недуг и всяку язю в людях». Соответственно этому Кузьму и Демьяна почитали как покровителей лекарей и знахарей и обращались к ним с просьбами и молитвами об исцелении людей или животных. Имена святых нередко встречаются в заговорных текстах, направленных на избавление от кровотечений, грыжи, трясовицы (лихорадки), ураза (ушиба), уроков (сглаза), укуса змеи, скорби, а также от «ногтя» (падучей болезни скота) и других недугов. Вот как, например, выглядит обращение в тобольском заговоре от зубной боли, где святые братья превращаются в единый персонаж: «Батюшка Козьма Демьян лежит в пещере, его белые зубы не болят, и у меня раба Божия (имярек) не боли».
Вместе с тем в народном восприятии свв. Кузьма и Демьян наделялись значительно более широким, чем в церковной традиции, спектром функций, а дни их памяти соотносились с кругом занятий крестьян и кузнецов - ремесленников, обслуживавших крестьянский труд.
В народе Кузьму и Демьяна считали «рукомесленниками», называя кузнецами-бессребрениками, а также святыми или Божьими кузнецами. Кузнечные мастера почитали их своими покровителями и отмечали осенний день их памяти - 1/14 ноября - как профессиональный праздник, в который никогда не работали. Представления о свв. Косме и Дамиане как кузнецах отчасти могут объясняться созвучием имени Космы в русской огласовке - Кузьма - со словами «кузня», «кузнец» и одноко-ренными им, если также учесть, что в народном сознании образы братьев зачастую сливались в одно лицо, называемое «Кузьма-Демьян». В загадке через имя Кузьма загадывается даже продукт работы кузнеца - кованая цепь: «Узловат Кузьма, развязать нельзя». Кроме того, для крестьянина, основным занятием которого являлось земледелие, ремесло братьев - врачевание, по церковной традиции, и кузнечество, по народной, - в равной степени связывалось с представлениями об особом магическом знании, недоступном обычному человеку. Еще одним основанием для восприятия святых братьев кузнецами послужило, вероятно, то, что в рамках крестьянского календаря день их памяти в ноябре соотносился с наступлением зимы и соответственно холодов. Поэтому народ воспринимал Кузьму и Демьяна как природных кузнецов, заковывающих воду и землю в ледяные оковы и создающих зимнюю стужу. В русле этих представлений с днем памяти святых связано значительное число русских пословиц и поговорок, народных примет:
Кузьма-Демьян - божий кузнец, дороги и реки кует;
Невелика у Кузьмы-Демьяна кузница, а на всю святую
Русь в ней ледяные цепи куются;
Из Кузьмодемьяновой кузницы мороз с горна идет!;
Козьма-Демьян с гвоздем, Никола с мостом;
Кузьминки - от осени одни поминки;
Кузьма и Демьян - проводы осени, встреча зимы, первые морозы;
Если на Козмодемьяна лист остается на дереве, то на другой год будет мороз.
Образы Кузьмы и Демьяна как кузнечных мастеров встречаются также в легендах и сказках. Согласно повествованиям, они куют сохи и плуги и раздают их людям, учат человека земледельческому труду. У восточных славян известны также поверья этиологического характера, в которых Кузьма и Демьян рисуются как кузнецы, выковывающие на небе звезды.
Через причастность святых братьев к кузнечеству и соответственно к стихии огня образы Кузьмы и Демьяна в народном сознании могли быть соотносимы с языческим культом бога-гро-мовника Перуна и, в частности, с его функцией противоборства с противником хтонической природы. Мотив противостояния святых братьев врагу, например, присутствует в северном поверье, согласно которому, цепи, скованные божьими кузнецами Кузьмою и Демьяном, Михаил-архангел налагает на дьявола. В восточнославянских фольклорных текстах противником святых кузнецов может выступать нечистая сила, Змей, черт. Так, в белорусской сказке «Иван Пупялов» заглавный герой, убив трех змеев и трех змеевых дочек, прячется в кузне Кузьмы и Демьяна от летящей за ним матери-змеихи, «раззявившей рот от неба до земли»; кузнецы убивают змеиху, защемляя ее язык раскаленными щипцами и колотя по нему молотами. Мотив спасения людей от змеи или змея Кузьмой и Демьяном и использования ее (его) силы во благо встречается в южнорусских, белорусских и украинских легендах. Вот как этот сюжет представлен в гомельской традиции:
Были некогда ковали Кузьма-Демьян. И была змея. Так она поедала людей. И добирается уже до них. «Что, брат, сделаем мы железную соху!» Сделали они соху и говорят змее: «Пролизнешь трое этих дверей, так мы тебе сядем на язык, ты нас и съешь!» Она раз лизнула, другой лизнула, и третий - и пролизала трое дверей. Они ее тогда цап! Да за язык ее клещами. Да один гвоздит по голове, а другой запрягает ее в соху. Как запрягли ее, так пахали на ней лес, пахали они поля, пахали все и не давали пить, пока не припахались к Непру. Как подошли к Непру, она как вырыла ров, как стала пить - и отпряглась.
В некоторых легендах братья-кузнецы первым плугом, выкованным ими, пашут землю на лютом змее «от моря до моря».
Чудо-Юдо. Русский рисованный лубок.
Как и в христианской традиции, в народных поверьях свв. Кузьма и Демьян почитались как покровители браков. При этом их воспринимали как кузнецов, которые выковывают свадебные венцы и сами свадьбы. Это представление отразилось в народном определении святых: «Кузьма-Демьян - свадебный кузнец». Благополучие и долговечность брака считались зависящими от качества работы святых кузнецов. Эта идея нашла воплощение в мотивах «изготовления» свадьбы в свадебной лирике, где сами Кузьма и Демьян зачастую изображаются как одно лицо, причем женского пола, что, возможно, связано с наследованием ими функции женского языческого божества, покровительствующего браку. Так, в свадебной песне к ним обращались:
Матушка, Кузьма-Демьян!
Скуй нам свадьбу
Крепко-накрепко,
До седой головушки,
До долгой бородушки!
Кузьма-Демьян
По сеням ходила,
Гвозди собирала,
Свадьбу ковала!
Ты и скуй нам, Кузьма-Демьян, свадебку!
Чтобы крепко-накрепко,
Чтобы вечно-навечно,
Чтобы солнцем не рассушивало,
Чтобы дождем не размачивало,
Чтобы ветром не раскидывало,
Чтобы люди не рассказывали!
В некоторых случаях через образ «Кузьмы-Демьяна» обозначается непосредственно свадьба:
Батюшка посаженый
И матушка посаженая
Благословите все от старого до малого
Кузьму-Демьяна сыграть.
Осенний день памяти Кузьмы и Демьяна - 1/14 ноября - входил в один из традиционных периодов проведения свадеб. В нижегородской традиции именно с него начинался свадебный сезон. Этот день назывался «Кузьминки» или «Кузьмоде-мьянки» и повсеместно в России считался девичьим праздником. Многие обряды и действия, которые совершались девушками в этот день, соотносились со свадебной обрядностью и идеей смены статуса представительниц взрослой девичьей группы.
В Кузьминки девушка, достигшая брачного возраста, становилась хозяйкой дома: она готовила еду и угощала свою семью; основным блюдом в этот день была куриная лапша. Вечером, а иногда и на протяжении трех дней девушки устраивали «кузьминскую» «ссыпчину», для чего заранее снимали избу, вместе собирали по деревне продукты - картофель, масло, яйца, крупу, муку - и готовили праздничные блюда, среди которых обязательно была каша. Нередко для девичьей трапезы варили и козьмо-демьянское пиво.
В Нижегородской губернии в Кузьминки девушки группами ходили по дворам с украшенным веником, точно таким же, какой в свадебном обряде символизировал девичью красоту, и просили пшено, муку и тому подобное: «Подайте на Кузьму-Демьяна, на девичий праздник!» Продукты отдавали хозяйке, у которой снимали избу, и та варила кашу, делала «черепешники» (караваи с пшеном), блины. На Новгородчине девушки-подростки, собрав по домам крупу и масло для каши, варили ее в нескольких горшках и совместно ели: сначала съедали блюдо каши с постным маслом, затем блюдо со скоромным маслом, а «на заглот-ку» - со свиным салом. В некоторых местностях девушки продавали кашу парням за несколько копеек, накладывая ее в чашки, а полученные деньги делили между собой.
После угощения начинались пение, пляски и игры молодежи, среди которых обязательно были так называемые «поцелуйные» - завершавшиеся поцелуем парня и девушки. В Нижегородской губернии девушки делали куклу: на ухват или сковородник надевали шушпан, приставляли руки из палочек, вели ее «на ходилках». С этой куклой они по очереди плясали, парни в пляске не участвовали, а лишь наблюдали за ней.
Кузьминская посиделка могла продолжаться всю ночь. Когда заканчивалось угощение, парни отправлялись «на промысел» - воровали соседских кур, причем традиционно кражи подобного рода крестьянами не осуждались.
Нижегородские девушки праздновали Кузьму-Демьяна три дня: два дня рядились молодцами, ходили на посиделки, пели, плясали. На третий день все снова рядились мужиками, а одна девушка изображала невесту. За деревней, на дороге, ее «венчали» с «парнем».
В Пензенской губернии и ряде других мест вечером в последний день праздника осуществлялся обряд «свадьбы и похорон Кузьмы-Демьяна», который до этого мог проводиться и во время летних Кузьминок (правда, летний день чествования Кузьмы и Демьяна отмечался, как правило, женщинами и считался «бабьим» праздником). Для совершения ритуала девушки изготавливали чучело, набивая соломой мужскую рубаху и штаны, приделывая к этой конструкции голову. На чучело надевали верхнюю одежду из сукна, опоясывали его кушаком и обували в старые лапти. Затем чучело усаживали посреди избы и устраивали шуточное «венчание» - «женили Кузьку» на одной из девушек. Действо завершалось тем, что «женатого Кузьку» укладывали на носилки и несли в лес, где его раздевали, разрывали на части, плясали на разметанной соломе от чучела и наконец сжигали ее. Значение этого обряда, близкого по структуре к характерным для земледельческих культур ритуалам проводов-«похорон» - проводы Масленицы, уничтожение троицкой березки, похороны Костромы и Ярилы и подобные, - соотносится с идеей продуцирования как применительно к силам природы, так и к человеку.
В целом девичий праздник, отмечаемый в день Кузьмы и Демьяна, характеризовался знакомством молодежи, играми и ухаживаниями, способствуя возникновению новых брачных пар. Тема брака поддерживалась также на уровне обрядовой пищи: основным угощением на Кузьминках были такие свадебные блюда, как каша, куриная лапша, жареные куры и петухи.
Приготовление в Кузьминки ритуальных блюд из курицы не только для девичьих трапез, но и во всех домах связано также с традиционными представлением о Кузьме и Демьяне как «курятниках» и «кочетятниках» - «куриных богах», покровителях кур. Поэтому день памяти святых братьев называли еще «курячьими именинами», «куриным праздником».
В Саратовской губернии в этот день «ломали кочетов» (резали петухов), во всяком доме считали обязанностью иметь на столе зажаренного петуха или курицу. Здесь и девушки для своей кузьминской ссыпчины приносили с собой жареных петухов и кур, которых, по заведенному обычаю, крали накануне вечером у своих родителей и родных. При этом считалось важным, чтобы никто не видал похищения, хотя никто и не стал бы преследовать этой кражи.
В Калужской губернии праздник в день Кузьмы и Демьяна назывался «Самокур». Здесь в этот день ходили по избам ряжеными - одевались цыганками, выворачивали шубы. Подходя к дому, ряженые пели песни, имеющие магическое значение:
Чтобы курочки водились,
На насеточку садились,
Ушастенькие, головастенькие!
Ку-ка-ре-ку, ку-ка-ре-ку, ку-ка-ре-ку!
Ряженым подавали хлеб, сало, деньги. Если скупые хозяева не одаривали обходчиков, то им пели: «Самокур, дери кур!»
Обычай отмечать «куриные именины» существовал у русских издавна. В Москве, например, женщины утром отправлялись с курами к церкви Космы и Дамиана. После обедни пожилые женщины служили молебны для благополучия домашней птицы. В народе говорили: «На Кузьму-Демьяна - курица именинница, и ей Кузьме-Демьяну помолиться надо». Хозяева отправляли родственникам кур в качестве подарка.
В деревнях Воронежской и Пензенской губерний «куриные именины» знаменовались молебнами, проводимыми в курятниках или около них, окроплением птицы святой водой, а также приношением кур и цыплят в церковь. В некоторых местах у русских было принято, чтобы женщины приходили с курами на барский двор и «с челобитьем» подносили их своей барыне на «красное житье». Та в ответ одаривала крестьянок лентами на «убрус-ник» (головное полотенце). «Челобитных кур» не убивали, а приносимые ими яйца считали целебными: их давали больным, страдающим желчной болезнью.
В день памяти святых братьев обязательно резали кур для приготовления обеда, что отразилось в народных поговорках: «На Кузьму-Демьяна куриная смерть», «Кузьма-Демьян да Жены-мироносицы - куриная смерть». На Тамбовщине говорили: «На Козмодемьяна курицу на стол!» По народным представлениям, приготовление блюд из кур и петухов являлось жертвой курьим покровителям Кузьме и Демьяну, способствующей тому, чтобы в крестьянском хозяйстве весь год велась птица. В Курской губернии с этой же целью было принято забивать трех курят, которых готовили и ели утром, в обед и вечером. Праздничная трапеза сопровождалась специальной молитвой: «Кузьма-Демьян - сребреница! Зароди, Господи, чтобы писклятки водились». Во время еды старались не ломать кости птицы, так как в противном случае, по поверьям, цыплята в хозяйстве будут рождаться уродливыми. В Ярославской губернии петуха для приготовления обрядового блюда выбирал и отрубал ему голову топором старший в доме. Ноги птицы бросали на крышу избы, чтобы водились куры. Самого петуха варили и съедали за обедом всей семьей.
В Рязанской губернии о жертве Кузьме и Демьяну было принято заботиться еще с весны. Для этого ходили по деревне и просили у каждой хозяйки по два яйца со словами: «пожалуйте мне курочку да кочетка!» Яйца бережно клали за пазуху, а собрав штук двадцать пять, возвращались домой. После заката солнца яйца складывали в шапку и молились: «Матушка Кузьма-Демьян, зароди цыпляток к осени; курочку да петушка тебе зарежем!» После этого яйца клали в кошелку, куда сажали курицу. А осенью, в день Кузьмы и Демьяна выполняли данное обещание: резали и жарили курицу и петуха, либо двух петухов и съедали их. Этот обычай назывался «кур молить».
Святые братья нередко воспринимались как покровители не только домашней птицы, но и всего скота, о чем упоминал еще протопоп Аввакум в своем «Житии»: «Кузьма и Дамиян человеком и скотом благодействовали и целили о Христе. Богу вся надобно: и скотинка, и птичка во славу Его, Пречистаго Владыки, Его же и человека ради». В связи с этим известен обычай в день Кузьмы и Демьяна задабривать мучающего скотину лихого дворового, прикармливая его. А если тот не успокаивался, то брали помело, садились лошадь, которую дворовой особенно не любил, и ездили на ней по двору, размахивая помелом и крича: «Батюшка дворовой! Не разори двор и не поби животину». К Кузьме и Демьяну обращались также пастухи с просьбой сохранить скот во время пастьбы.
За свв. Кузьмой и Демьяном в традиции закрепилась функция покровительства не только мужского ремесла - кузнечества, но и различных женских работ. Этих святых особо почитали женщины и девушки в связи с типичными женскими занятиями. Так, к ним обращались с просьбами о помощи, когда начинали жатву: «Кузьма и Демьян, идите с нами жать». Те, кто осенью позже начал сезон прядения, чтобы не отстать от тех, кто начал работу раньше, принимаясь за пряжу, говорили: «Батюшка Кузьма-Демьян! Сравняй меня позднюю с ранними». На Ярославщи-не девушки-подростки молились в день Кузьмы и Демьяна: «Научи меня, Господи, и прясть, и ткать, и узоры брать». В Саратовской губернии женщины в этот день приносили в церковь к концу обедни мотки ниток и, целуя крест, складывали свое рукоделье на амвон, отмечая таким образом «запрядки» - начало прядильного сезона. В тульской традиции к дню Кузьмы и Демьяна было принято завершать «обетные» работы: хозяйки продавали свои изделия из холста, а вырученные деньги использовали для покупки свеч к иконам и для подачи нищим и странникам. На Ря-занщине женщины перед началом любого дела обращались к святым братьям: «Кузьма-Демьян, матушка, помоги мне работать!»
Сфера покровительства свв. Кузьмы и Демьяна распространялась также на земледельческие работам. При засеве нередко обращались к святым: «Кузьма-Демьян - матушка полевая заступница, иди к нам, помоги нам работать!» В Ярославской губернии перед тем, как начать сеять лен, устраивали службу в честь Кузьмы и Демьяна. Во многих местах к осеннему дню памяти святых приурочивалось завершение молотьбы. Домолотки традиционно знаменовались приготовлением и вкушением праздничной каши. Одно из народных объяснений обычая варить «до-молотную» кашу содержится в вологодской легенде. Согласно повествованию, Кузьма и Демьян были простыми работниками,
которые охотнее всего нанимались молотить. При этом они никогда не требовали платы, а работали с уговором, чтобы только хозяева вдоволь кормили их кашей. Поэтому святых братьев называют «кашниками», а «домолотная каша» - обязательное блюдо, которым хозяева по окончании работы угощали молотильщиков. Работники, домолачивая последний овин, приговаривали: «Хозяину ворошок, а нам каши горшок», а садясь за угощение, обращались к своим покровителям: «Кузьма-Демьян, приходи к нам кашу хлебать». В Московской губернии в день памяти святых хозяин на гумне произносил просьбу: «Кузьма-Демьян, батюшка ремесленный, пошли, Господи, счастья и талантов, для всех доброе здравие, для всех братцев, сестриц и для всей нищей братии».
| |
14 ноября (1 ноября по ст. ст.) – день, посвященный памяти святых бессребреников Косьмы и Дамиана , известных по церковным преданиям как врачи, даром лечившие людей и прославленных за свое бескорыстие. Звался этот день в народной Руси больше всего «кузьминками». Кузьминки считались первым зимним деревенским праздником (другое его название – «зимний Кузьма-Демьян»). В устном народном месяцеслове, переходящем от старых к малым, этому празднику отведено свое почетное место.
Святые Косьма и Дамиан в воображении русской деревни слились в один нераздельный облик «Божьего кузнеца – Кузьмы-Демьяна», и на него были перенесены некоторые черты, присваивавшиеся в старину всемогущему богу-громовнику Перуну. В одном из старинных русских сказаний Кузьма-Демьян, кующий сохи, бороны и плуги для нужд русского крестьянина, в поте лица добывающего свой хлеб, вступает в борьбу с «великим змеем» (дьяволом). Трудился кузнец Божий в своей кузнице, гласит сказание, и заслышал он – летит змей. Заперся он, но не спасут от великого змея никакие засовы. Подлетел змей, опустился на землю и стал человеческим голосом просить отворить двери. Не отомкнул засовы кузнец, и стал тогда змей лизать своим языком двери железные. Но как только пролизал змей дверь, ухватил его Кузьма-Демьян за язык железными клещами. Взмолился змей кузнецу, отпустить просит, да не тут-то было! Запряг его кузнец в только что выкованный плуг и поехал по степям, по пустошам – пропахал на змее всю землю от моря и до моря. Умаялся лукавый, взмолился он ко святому, просит воды испить из Днепра-реки. Не внял кузнец мольбам, знай погоняет цепью железной, и только у Черного моря подпустил Кузьма-Демьян змея к воде, припало к ней чудовище, пило-пило, полморя выпило, а напившись – лопнуло. А борозды, проведенные плугом Божьего кузнеца, пахавшего на нечистой силе, и до сих пор виднеются по Приднепровью и окрестный народ называет их «валами змеиными».
Древнеязыческий Перун также представлялся воображению наших предков побеждающим крылатых огненных змеев, запрягающим их в плуг и бороздящим небесные поля до самой земли. Он или убивал их своей молниеносной палицей, или они сами опивались морской воды и, лопнув, проливали ее на землю, являясь олицетворением зимних туч, разорванных первым весенним дождем. В другом сказании Кузьма-Демьян убивает наповал своим богатырским молотом змею, «всем змеям мать», разевавшую пасть от земли до неба. Это сказание прямо вытекает из предания о Перуне-громовержце, рассекающим своим молотом (молнией) грозовую тучу. Есть сказания, утверждающие, что кузнец Кузьма-Демьян не только кует плуги да бороны, но и научил людей земледельческому труду, за что и окружен особым почетом в народной памяти.
По народным погодным наблюдениям, со дня святых Косьмы и Дамиана заковывает зима и землю, и воды: «Кузьма-Демьян – с гвоздем, мосты гвоздит». На подмогу Кузьме-Демьяну прилетают с гор морозы.
«Невелика у Кузьмы-Демьяна кузница, а на всю святую Русь в ней ледяные цепи куются!» – говорит народ. «Закует Кузьма-Демьян, до весны красной не расковать!», «Из кузьмодемьяновой кузницы мороз с горна идет!», «Не заковать реку зиме без Кузьмы-Демьяна!» и т. п. Приговаривали при этом поговорки и о простых кузнецах. Эти слыли в народной молве пьяницами: «Портной – вор, сапожник – буян, кузнец – пьяница горький!» – и прибавляли: «Умудряет Бог слепца, а черт – кузнеца!», «Для того кузнец и клещи кует, чтобы рук не ожечь!», «Не кует железа молот, кует кузнецов голод!», «Кузнецу, что козлу – везде огород!», «У кузнеца что стукнул – везде гривна!», «У кузнеца рука легка, была бы шея крепка!», «Кому Бог ума не дал, тому и кузнец не прикует!», «Захотел от кузнеца угольев: либо пропил, либо самому надо!», «Не ищи у калашника дрожжей, у кузнеца лишних угольев, у сапожника сапог на ногах!», «Кузнец Кузьма – бесталанная голова!», «Есть кузнецы, что по чужим сундукам куют (воры)!»
Святой кузнец Божий Кузьма-Демьян не только плуги, землю и воды кует, а и свадьбы, недоигранные в октябре, доковывает. Потому и воздается ему в старинном свадебном стихе: Там шел Кузьма-Демьян
На честной пир, на свадебку:
Ты, святой ли, Кузьма Демьянович!
Да ты скуй ли ка нам свадебку,
Ту ли свадебку – неразрывную,
Не на день ты скуй, не на неделюшку,
Не на май-месяц, ни на три года,
А на веки вековечные,
На всю на жизнь нерасстанную!
День Кузьмы и Демьяна известен в народе также под названием «курятников» и «кашников», потому что, когда празднуется память этих святых, в деревнях носили в церковь «под свято» кур и варили кашу, отведать которую приглашали и святых угодников. «Кузьма-Демьян, – говорили крестьяне, усаживаясь за трапезу, – приходите к нам кашу хлебать».
Трудно сказать, каким образом Косьма и Дамиан превратились в глазах народа в «курятников» и «кашников», но в некоторых местах народная фантазия придумала этому даже легендарное объяснение. Так, рассказывали, что святые Кузьма и Демьян были простыми работниками, которые охотнее всего нанимались молотить, но при этом никогда не требовали платы, а ставили лишь условием, чтобы хозяева вволю кормили их кашей. Это предание породило даже своеобразный обычай, при котором на домолотках крестьяне считали за правило варить кашу, а работники требовали ее у хозяев как нечто должное, освященное преданием. Домолачивая последний овин, они обыкновенно говорили: «Хозяину ворошок, а нам каши горшок». Наряду с кашей, крестьяне в этот день считали необходимым забивать трех кур и есть их утром, в обед и вечером, «чтобы птица водилась». Трапеза сопровождалась специальной молитвой: «Кузьма-Демьян-сребреница! Зароди, Господи, чтобы писклятки водились». За трапезой наблюдали также, чтобы не ломались кости, а то цыплята будут уродливые.
В некоторых местностях женщины приносили кур на Кузьму и Демьяна к обедне. «Курица – именинница, и ей Кузьме-Демьяну помолиться надо!», «Батюшка Кузьма-Демьян – куриный Бог!» – так объясняли этот обычай. В старину было принято приносить 14 ноября кур на боярский двор. С челобитьем приносили их крестьянки своей боярыне – «на красное житье». Боярыня отдаривала их лентами – «на убрусник». этих челобитных кур считалось за грех убивать: они отдавались под особое покровительство чествовавшихся в этот день святых. Даже яйца, которые они несли, считались более здоровыми для пищи, чем другие – от простых, не «челобитных», кур.
Кузьма и Демьян известны и как покровители семейного очага и супружеского счастья. День, посвященный их памяти, особенно чтился девушками. В некоторых местах существовал обычай, когда девушка-невеста считалась в этот день хозяйкой дома. Она готовила для семьи кушанья и угощала всех, причем в качестве почетного угощения подавалась куриная лапша.
Вечер кузьминок деревенская молодежь проводила в веселье. Девушки собирались в какой-нибудь большой избе и делали так называемые «ссыпки», то есть каждая приносила что-нибудь съестное в сыром виде: картофель, масло, яйца, крупу, муку и т. д. Из этих продуктов готовилась еда и, в ознаменование начала зимних работ, устраивалось пиршество, на которое в качестве гостей приглашались парни. Такие пирушки назывались «кузьминками» и продолжались до рассвета, причем парни успевали проголодаться вторично и отправлялись воровать соседских кур, гусей, уток, которых девушки после им жарили в «жировой» избе. При этом, конечно, сохранялось в тайне, сколько и у кого было украдено кур, хотя к кражам такого рода крестьяне относились довольно снисходительно и, если бранились, то только для порядка. Кем и почему заведен был такой воровской обычай – неизвестно, но только как не оберегай хозяин или хозяйка свое добро, а ухитрится молодежь добыть себе на кузьминки и курятинки, и гусятинки!
В некоторых местах кузьминки сопровождались обычаем, известным под названием «похорон Кузьмы-Демьяна». В «жировой» избе девушки изготавливали чучело: набивали соломой мужскую рубашку и шаровары, опоясывали кушаком, приделывали голову, клали на носилки и несли за село, в лес, где чучело раздевали, и на соломе шла веселая пляска.
Святых Кузьму и Демьяна называли также «рукомесленниками» и считали покровителями ремесел, особенно женского рукоделия
. Объяснялось это тем, что с дня Кузьмы и Демьяна женщины вплотную принимались за зимнюю пряжу. «Батюшка
Кузьма-Демьян, – говорили они, садясь за пряжу, – сравняй меня позднюю с ранними!» (то есть помоги не отстать от других, которые начали работу раньше). В старину многие боярыни продавали на кузьминки сработанное их руками рукоделие, а деньги, вырученные от продажи, раздавали нищим, как бы следуя святому подвигу бессребреников.