Подгото́вка к И́споведи — испытание совести перед .
В отличие от магического обряда очищения, допускающего слепое исполнение указаний «священнодействующего» колдуна или мага, Таинство Покаяния подразумевает наличие веры, осознание личной вины перед Богом и ближними, искреннего и осознанного желания освободиться от власти греха.
К Таинству Покаяния нельзя подходить механически. Прощение и разрешение грехов - не юридический акт объявления грешника невиновным. Каждый, кто хотя бы раз в своей жизни исповедовался, мог обратить внимание на то, какая молитва читается над ним: «примири и соедини святей своей Церкви». Через Таинство Покаяния человек примиряется с , восстанавливает себя как члена .
Покаяние в грехе состоит из 3-х этапов: Покаяться в грехе, как только его совершил; вспомнить о нем на исходе дня и вновь попросить у Бога за него прощения; исповедать его в Таинстве Покаяния (Исповеди) и получить разрешение от этого греха.
От Таинства Покаяния следует отличать:
— доверительную духовную беседу со священником;
— покаянную беседу перед (не является обязательной).
Где и когда можно исповедоваться?
Исповедоваться можно в любом месте в любой день года, но общепринятой является исповедь в в определённое расписанием время или по договорённости со . Исповедующийся должен быть крещёным.
На первую исповедь или исповедь после долгого перерыва лучше не приходить в воскресенье или дни великих церковных праздников, когда храмы полны молящимися и велика очередь на исповедь. Также желательно приходить к Таинству заранее.
Первую Исповедь не следует соединять с первым Причащением, чтобы в полной мере ощутить впечатления от этого великого события в нашей жизни. Впрочем, это только совет.
Как готовиться к Исповеди?
При подготовке к исповеди, в отличие от подготовки к Таинству Причащения, церковный устав не требует ни особого , ни особого молитвенного правила.
Прежде чем отправиться на исповедь уместно:
— Сосредоточиться на покаянных молитвах.
— Внимательно исследовать помыслы, мысли, дела; отметить, по возможности, все свои греховные черты (в качестве вспомогательного пособия привести и те обвинения, которые исходили со стороны родных, близких, прочих людей).
— По возможности испросить прощение у тех, кого оскорбили грехом, обидели невниманием, равнодушием.
— Обдумать план исповеди, а в случае необходимости подготовить вопросы священнику.
— При тяжёлых грехах или редкой исповеди может быть рекомендован дополнительный пост.
— Грехи исповедуют с момента последней исповеди, если никогда не исповедовались, то с момента Крещения.
— В Таинстве прощаются все грехи за исключением намеренно сокрытых. Если вы забыли назвать какой-то незначительный грех, то не переживайте. Таинство называется Таинством Покаяния
, а не «Таинством перечисления всех совершённых грехов»
.
— Исповедовать нужно в первую очередь то, за что стыдно! Тактически исповедь всегда должна быть очень предметной и конкретной. Нельзя каяться в том, что ты «горд» – это бессмысленно. Потому что после такого твоего покаяния в нашей жизни ничего не меняется. Мы можем покаяться в том, что высокомерно посмотрели или сказали какие-то слова осуждения конкретному человеку. Потому что, покаявшись в этом, в следующий раз мы подумаем, а стоит ли так делать. Нельзя каяться «вообще», абстрактно. Предметная исповедь позволяет одновременно составить план борьбы с теми или иными страстями. В то же время следует избегать мелочности, нет необходимости перечислять большое количество грехов одного вида.
— Не используйте лукавых обобщений. Например, под фразой несправедливо поступил с ближним
можно понимать как невольное огорчение, так и убийство.
— Не следует подробно описывать половые грехи, достаточно назвать их. Например: согрешил ( , ).
— При подготовке к Исповеди и на ней следует избегать самооправдания.
— При нечувствии своих грехов рекомендуется обращаться к Богу с «Господи, даруй мне зрети моя согрешения
».
Можно ли записать грехи, чтобы не забыть их на исповеди?
Что делать, если не считаешь себя грешным человеком? Или если грехи обычные, как у всех.
Следует сравнивать себя в первую очередь со , тогда собственное духовное здоровье не будет выглядеть столь радужно.
Чистая совесть — признак короткой памяти…
Стоит ли исповедоваться, если наверняка опять согрешишь некоторыми грехами?
Стоит ли мыться, если точно знаешь, что снова запачкаешься? Покаяние – это желание переродиться, оно не начинается исповедью и не заканчивается ей, это дело всей жизни. Покаяние это не только перечисление грехов перед при свидетельстве священника, это состояние , ненавидящей грех и избегающей его.
Покаяние должно быть не просто эмоциональной разрядкой, это системная, осмысленная работа над собой, имеющая целью приблизиться по своим качествам Богу, уподобиться Ему в . Православие имеет неисчерпаемое аскетическое наследие, составленное святыми подвижниками, которое необходимо изучать для правильной организации .
Наша цель не просто очиститься от грехов и страстей, но приобрести . Мало, например, перестать воровать, необходимо научится милосердию.
Грубые грехи уже преодолены и на каждой исповеди приходится повторять практически одни и те же грехи. Как выйти из этого порочного круга?
Епископ Тихон (Шевкунов) : «Для давно воцерковленных людей «список» грехов, как правило, от исповеди к исповеди примерно один и тот же. Может возникнуть ощущение некоей формальной духовной жизни. Но дома мы часто подметаем пол, и, слава Богу, не каждый раз приходится разгребать авгиевы конюшни. Это как раз не беда. Беда, что начинаешь замечать, как жизнь у некоторых христиан делается с годами скучнее и скучнее. А должно быть наоборот: она должна становиться всё более насыщенной и всё более радостной».
Тем не менее, не нужно успокаиваться в том, что не можешь победить все грехи, нужно лишь осознавать, что не все грехи и страсти возможно победить мгновенно. Это системная задача, решению которой служит .
У меня очень сложные жизненные обстоятельства, боюсь, что простой батюшка меня не поймёт.
Господь в любом случае поймёт. Есть хороший рассказ по этому поводу: .
Бог пожелал, чтобы мы каялись не перед безгрешными Ангелами, а перед людьми. Мы должны стыдиться совершения греха, а не покаяния. Если человек искренне возненавидел свои грехи, то он не постесняется признаться в них перед священником.
Иногда можно заметить, что некоторые прихожане, с удивительной педантичностью и скрупулезностью исповедающиеся в малейших нарушениях церковных правил или неблагоговении к святыням, с тем же удивительным постоянством остаются довольно жесткими и немиролюбивыми в отношениях с окружающими людьми.
Священник Филипп
Покаяние или исповедь - это есть таинство, при котором человек, исповедующий свои грехи священнику, через его прощение разрешается от грехов Самим Господом. Вопросом о том, батюшке, задаются многие люди, приобщающиеся к церковной жизни. Предварительная исповедь готовит душу кающегося к Великой Трапезе - Таинству Причащения.
Суть исповеди
Таинство Покаяния святые отцы называют вторым крещением. В первом случае при Крещении человек получает очищение от первородного греха прародителей Адама и Евы, а во втором кающийся омывается от своих грехов, совершенных уже после крещения. Однако от немощи своего человеческого естества люди продолжают грешить, и эти грехи отделяют их от Бога, вставая между ними преградою. Своими силами преодолеть этот барьер они не в силах. Но Таинство Покаяния помогает спастись и приобрести то обретенное при Крещении единение с Богом.
В Евангелии о покаянии сказано, что оно является необходимым условием для спасения души. Человек на протяжении всей жизни непрерывно должен бороться со своими грехами. И, несмотря на всякие поражения и падения, он не должен унывать, отчаиваться и роптать, а все время каяться и продолжать нести свой жизненный крест, который возложил на него Господь Иисус Христос.
Осознание своих грехов
В этом вопросе главное - усвоить, что в Таинстве Исповеди кающемуся человеку прощаются все его согрешения, и душа освобождается от греховных уз. В десяти заповедях, полученных Моисеем от Бога, и в девяти полученных от Господа Иисуса Христа, заключен весь нравственный и духовный закон жизни.
Поэтому перед тем как исповедаться, необходимо обратиться к своей совести и вспомнить все свои согрешения с самого детства, чтобы подготовить настоящую исповедь. Как проходит она, не каждый знает, и даже отвергает, но истинно православный христианин, побеждая свою гордыню и ложный стыд, начинает духовно распинать себя, честно и искренне признаваться в своем духовном несовершенстве. И тут важно понять, что неисповеданные грехи будут человеку определены в вечное осуждение, а покаяние - означать победу над самим собой.
Что такое настоящая исповедь. Как проходит это таинство
Перед тем как исповедаться перед священником, необходимо серьезно подготовиться и осознать всю необходимость очищения души от грехов. Для этого надо примириться со всеми обидчиками и с теми, кого обидели, воздержаться от пересудов и осуждений, всяких непотребных мыслей, просматривания многочисленных развлекательных программ и чтения легковесной литературы. Лучше свободное время посвятить чтению Священного Писания и другой духовной литературы. Желательно исповедоваться немного заранее на вечернем богослужении, чтобы во время утренней Литургии уже не отвлекаться от службы и посвятить время молитвенной подготовке к святому Причащению. Но уже, в крайнем случае, можно исповедоваться утром (в основном все так и делают).
В первый раз не каждый знает, как правильно исповедоваться, что говорить батюшке и т. д. В этом случае нужно об этом предупредить батюшку, и он все направит в нужное русло. Исповедь в первую очередь предполагает умение увидеть и осознать свои грехи, в момент высказывания их священнику не стоит оправдывать себя и перекладывать вину на другого.
Дети до 7 лет и все новокрещенные в этот день причащаются без исповеди, нельзя этого делать только женщинам, пребывающим в очищении (когда у них месячные или после родов до 40-го дня). Текст исповеди можно написать на листочке, чтобы не сбиться потом и все вспомнить.
Порядок исповеди
В церкви на исповедь обычно собирается много народа, и перед тем как подходить к батюшке, надо повернуться к людям лицом и сказать вслух: «Простите меня, грешную», и они ответят: «Бог простит, и мы прощаем». И вот уже тогда необходимо идти к исповеднику. Подойдя к аналою (высокой подставке под книгу), перекрестив себя и поклонившись в пояс, не целуя Крест и Евангелие, склонивши голову, можно приступать к исповеди.
Ранее исповеданные грехи повторять не надо, ибо, как учит Церковь, они уже простились, но если они опять повторялись, то о них вновь надо каяться. По окончании своей исповеди необходимо выслушать слова священника и Когда он закончит - дважды перекреститься, поклониться в пояс, поцеловать Крест и Евангелие и потом, опять перекрестившись и поклонившись, принять благословение своего батюшки и пойти на свое место.
О чем надо каяться
Подводя к концу тему «Исповедь. Как проходит это таинство», необходимо ознакомиться с самыми распространенными грехами в нашем современном мире.
Грехи против Бога - гордость, маловерие или неверие, отречение от Бога и Церкви, небрежное исполнение крестного знамения, неношение нательного крестика, нарушение заповедей Божиих, упоминание имени Господа всуе, небрежное исполнение непосещение церкви, молитва без усердия, разговоры и хождение в храме во время службы, вера в суеверия, обращение к экстрасенсам и гадалкам, мысли о самоубийстве и т. д.
Грехи против ближнего - огорчение родителей, грабеж и вымогательство, скупость в милостыне, жестокосердие, клевета, взяточничество, обиды, колкости и злые шутки, раздражение, гнев, пересуды, сплетни, корыстолюбие, скандалы, истерики, обиды, предательство, измена и т. д.
Грехи против самого себя - тщеславие, высокомерие, беспокойство, зависть, мстительность, стремление к земной славе и почестям, пристрастие к деньгам, чревоугодие, курение, пьянство, азартные игры, рукоблудие, блуд, излишнее внимание к своей плоти, уныние, тоска, печаль и т. д.
Бог простит любой грех, для него нет ничего невозможного, человеку надо только по-настоящему осознать свою греховные дела и искренне в них раскаяться.
Причастие
Исповедываются обычно для того, чтобы причаститься, а для этого надо несколько дней поговеть, что подразумевает молитву и пост, посещение вечернего Богослужения и прочтения дома, кроме молитв вечерних и утренних, каноны: Богородице, Ангелу Хранителю, Покаянный, к Причащению, и по возможности, а точнее, по желанию - Акафист Иисусу Сладчайшему. После полуночи уже не едят и не пьют, приступают к таинству натощак. После принятия Таинства Причастия надо прочитать молитвы по Святом Причащении.
Не стоит бояться идти на исповедь. Как проходит она? Об этом точную информацию можно почитать в специальных брошюрках, которые продаются в каждой церкви, в них все очень подробно описывается. А потом главное - настроиться на это верное и спасительное дело, ведь о смерти православному христианину нужно думать всегда, чтобы она не застала его врасплох - без и причастия.
А не пора ли нам всем научиться правильно исповедоваться? – решительно и не колеблясь поинтересовались сотрудники портала «Православная Жизнь» у духовника Киевских духовных школ, преподавателя КДА архимандрита Маркелла (Павука).
Фото: Борис Гуревич fotokto.ru
– Большое количество людей не знает, в чем каяться. Многие идут на исповедь и молчат, ждут наводящих вопросов от священников. Почему так происходит и в чем нужно каяться православному христианину?
– Обычно люди не знают, в чем каяться, по нескольким причинам:
1. Они ведут рассеянную жизнь (заняты тысячами дел), и им некогда заниматься собой, посмотреть в свою душу и увидеть, что там не так. Таких людей в наше время 90%, если не больше.
2. Многие болеют завышенной самооценкой, то есть горды, а потому больше склонны замечать и осуждать чужие грехи и недостатки, нежели свои.
3. Их ни родители, ни учителя, ни священники не научили, в чем и как нужно каяться.
А каяться православному христианину следует прежде всего в том, в чем обличает его совесть. Лучше всего исповедь строить по Десяти заповедям Божиим. То есть во время Исповеди вначале надо говорить о том, чем мы согрешили против Бога (это могут быть грехи неверия, маловерия, суеверия, божбы, клятвы), затем каяться в грехах против ближних (непочитание, невнимание к родителям, непослушание им, обман, хитрость, осуждение, гнев против ближних, неприязнь, заносчивость, гордость, тщеславие, скупость, воровство, соблазнение других на грех, блуд и др.). Советую ознакомиться с книгой «В помощь кающемуся», составленной святителем Игнатием (Брянчаниновым). В труде старца Иоанна Крестьянкина представлен образец исповеди по Десяти заповедям Божиим. Ориентируясь на эти работы, можно составить свою неформальную исповедь.
– Насколько подробно нужно рассказывать о своих грехах на исповеди?
– Все зависит от степени вашего раскаяния в грехах. Если человек в своем сердце обрел решимость больше к тому или иному греху не возвращаться, то он старается его вырвать с корнем и поэтому описывает все до мельчайших подробностей. А если человек кается формально, то у него получается что-то вроде: «Согрешил делом, словом, помышлением». Исключение из этого правила – грехи блуда. В данном случае подробностей описывать не надо. Если священник почувствует, что человек равнодушно относится даже к таким грехам, то может задать дополнительные вопросы, чтобы хоть немного такого человека устыдить и подвигнуть на истинное покаяние.
– Если не испытываешь легкости после исповеди, что это значит?
– Это может говорить о том, что не было подлинного покаяния, исповедь совершалась без сокрушения сердечного, а лишь формальным перечислением грехов с нежеланием изменить свою жизнь и больше не грешить. Правда, иногда Господь не дает ощущения легкости немедленно, чтобы человек не возгордился и тут же не впал снова в те же самые грехи. Легкость также не сразу приходит, если человек исповедует застарелые, глубоко укоренившиеся в нем грехи. Чтобы пришла легкость, надо пролить очень много слез покаяния.
– Если на вечерне были на исповеди, а после службы успели согрешить, нужно ли идти утром опять на исповедь?
– Если это блудные грехи, гнев или пьянство, то обязательно нужно еще раз в них покаяться и даже попросить у священника епитимию, дабы так быстро не совершать прежние грехи. Если же допущены грехи другого рода (осуждение, лень, многословие), то следует во время вечернего или утреннего молитвенного правила искренне попросить прощения у Господа за допущенные провины, а при очередной исповеди исповедовать их.
– Если на исповеди забыл упомянуть какой-то грех, а потом спустя время вспомнил его, нужно ли опять подходить к священнику и говорить об этом?
– Если есть такая возможность и священник не очень занят, то он даже возрадуется за ваше усердие, а если такой возможности нет, то надо записать этот грех, чтобы вновь его не забыть, и во время очередной исповеди раскаяться в нем.
– Как научиться видеть свои грехи?
– Свои прегрешения человек начинает видеть, когда перестает осуждать других людей. Кроме того, видеть свою немощь, как пишет преподобный Симеон Новый Богослов, научает тщательное исполнение заповедей Божиих. Пока человек одно исполняет, а другим пренебрегает, он не сможет почувствовать, какую рану наносят грехи его душе.
– Что делать с чувством стыда на исповеди, с желанием затенить, спрятать свой грех? Будет ли этот скрытый грех прощен Богом?
– Стыд на исповеди – естественное чувство, которое свидетельствует о том, что у человека жива его совесть. Хуже, когда нет никакого стыда. Но главное, чтобы стыд не сводил к формальности нашу исповедь, когда мы одно исповедуем, а другое прячем. Вряд ли Господу будет угодна такая исповедь. Да и каждый священник всегда чувствует, когда человек что-то прячет и формализует свою исповедь. Для него это чадо перестает быть дорогим, таким, за которое он всегда усердно готов молиться. И, наоборот, вне зависимости от тяжести греха, чем глубже покаяние, тем больше священник радуется за кающегося. Не только священник, но и Ангелы на небе радуются за искренне кающегося человека.
– Нужно ли исповедовать грех, который вы стопроцентно совершите в ближайшее время? Как возненавидеть грех?
– Святые отцы учат, что самый большой грех – это грех нераскаянный. Даже если мы не чувствуем в себе сил для борьбы с грехом, все равно надо прибегать к Таинству Покаяния. С Божией помощью, если не сразу, то постепенно мы сможем победить укоренившийся в нас грех. Но не надо себя слишком переоценивать. Если мы ведем правильную духовную жизнь, то никогда не сможем ощутить себя полностью безгрешными. Дело в том, что все мы удобопреклонны, то есть очень легко впадаем во всевозможные грехи, сколько бы раз мы в них ни каялись. Каждая наша исповедь – это своеобразный душ (баня) для души. Если мы постоянно заботимся о чистоте своего тела, то тем более надо заботиться о чистоте своей души, которая намного дороже тела. Итак, сколько бы раз мы не согрешали, надо не медля бежать на исповедь. А если человек не кается в повторяющихся грехах, то они повлекут за собой другие, более тяжкие провины. Например, кто-то привык по мелочам все время обманывать. Если он в этом не будет каяться, то в конце концов может не только обмануть, но и предать других людей. Вспомните, что случилось с Иудой. Он вначале незаметно воровал деньги с ящика для пожертвований, а затем предал Самого Христа.
Человек может возненавидеть грех, лишь ощутив в полноте сладость благодати Божией. Пока ощущение благодати у человека слабое, ему трудно не впасть в грех, в котором он недавно раскаялся. Сладость греха в таком человеке оказывается сильнее сладости благодати. Потому святые отцы и особенно преподобный Серафим Саровский так настаивают на том, что главной целью христианской жизни должно быть стяжание благодати Святого Духа.
– Если священник разорвал записку с грехами, не заглядывая в нее, эти грехи считаются прощенными?
– Если священник прозорлив и умеет читать, что написано в записке, не заглядывая в нее, то, слава Богу, все грехи прощаются. Если же батюшка так делает из-за своей торопливости, равнодушия и невнимательности, то лучше подойти на исповедь к другому или, если такой возможности нет, исповедовать свои грехи вслух, без записи их.
– Существует ли в Православной Церкви общая исповедь? Как относиться к этой практике?
– Общая исповедь, во время которой читаются специальные молитвы из Требника, обычно проводится перед индивидуальной исповедью. Святой праведный Иоанн Кронштадтский практиковал общую исповедь без индивидуальной, но это он делал вынужденно из-за множества народа, который приходил к нему за утешением. Чисто физически, по немощи человеческой, ему не хватало сил, чтобы выслушать каждого. В советское время тоже иногда практиковались такие исповеди, когда один храм был на целый город или район. Ныне, когда количество храмов и духовенства значительно увеличилось, нет нужды обходиться одной общей исповедью без индивидуальной. Мы готовы выслушать каждого, лишь бы было искреннее покаяние.
Беседовала Наталья Горошкова
Мы один раз в жизни принимаем Крещение и миропомазываемся. В идеале один раз венчаемся. Таинство Священства не носит всеобъемлющего характера, оно совершается лишь над тем, кому Господь судил быть принятым в клир. В Таинстве Соборования наше участие очень невелико. А вот Таинства Исповеди и Причащения ведут нас через всю жизнь к вечности, без них немыслимо бытие христианина. К ним мы приступаем раз за разом. Так что рано или поздно имеем все же возможность задуматься: а правильно ли мы к ним готовимся? И понять: нет, скорее всего, не совсем. Поэтому разговор об этих Таинствах представляется нам очень важным. В настоящем номере, в беседе с главным редактором журнала игуменом Нектарием (Морозовым), мы решили коснуться (потому что охватить все — задача непосильная, слишком «безбрежная» тема) исповеди, а в следующий раз — поговорить о Причащении Святых Таин.
— Предполагаю, точней, догадываюсь: девять из десяти приходящих на исповедь исповедоваться не умеют…
— Действительно, это так. Даже регулярно ходящие в храм люди многих вещей в нем делать не умеют, но хуже всего дело обстоит именно с исповедью. Очень редко прихожанин исповедуется правильно. Исповедоваться надо учиться. Конечно, было бы лучше, если бы о Таинстве Исповеди, о покаянии говорил опытный духовник, человек высокой духовной жизни. Если я решаюсь здесь об этом говорить, то просто как человек исповедующийся — с одной стороны, и с другой — как священник, которому довольно часто приходится исповедь принимать. Я постараюсь обобщить свои наблюдения за собственной душой и за тем, как другие участвуют в Таинстве Покаяния. Но ни в коем случае не считаю свои наблюдения достаточными.
— Поговорим о наиболее распространенных недоумениях, заблуждениях и ошибках. Человек идет на исповедь впервые; он слышал, что прежде, чем причащаться, надо исповедоваться. И что на исповеди надо говорить свои грехи. У него сразу возникает вопрос: а за какой период «отчитываться»? За всю жизнь, начиная с детства? Но разве это все перескажешь? Или не надо все пересказывать, а надо просто сказать: «В детстве и в юности много раз проявлял эгоизм» или «В молодости был очень горд и тщеславен, да и сейчас, по сути, остаюсь таким же»?
— Если человек пришел на исповедь впервые — совершенно очевидно, что ему надо исповедаться за всю прошедшую жизнь. Начиная с того возраста, когда он уже мог отличать добро от зла — и до того момента, как он решил, наконец, исповедаться.
Как можно рассказать всю свою жизнь за короткое время? На исповеди мы рассказываем все же не всю свою жизнь, а то, что является грехом. Грехи — это конкретные события. Однако нет необходимости пересказывать все случаи, когда вы согрешили гневом, например, или ложью. Надлежит сказать, что вы совершали этот грех, и привести какие-то наиболее яркие, наиболее страшные проявления этого греха — те, от которых болит по-настоящему душа. Есть еще один указатель: что вам меньше всего хочется о себе рассказывать? Вот именно это и надо рассказать в первую очередь. Если вы идете на исповедь в первый раз, вам лучше всего поставить перед собой задачу: исповедаться в самых тяжелых, самых мучительных грехах. Потом уже исповедь станет более полной, более глубокой. Первая исповедь такой быть не может — по нескольким причинам: это и психологический барьер (впервые прийти и при священнике, то есть при свидетеле, сказать Богу о своих грехах — это нелегко) и другие препятствия. Человек ведь не всегда понимает, что есть грех. К сожалению, даже и не все люди, живущие церковной жизнью, знают и хорошо понимают Евангелие. А кроме как в Евангелии, ответа на вопрос, что есть грех, а что есть добродетель, нигде, пожалуй, не найдешь. В окружающей нас жизни многие грехи стали привычным явлением… Но даже и при чтении Евангелия человеку его грехи открываются не сразу, их открывает постепенно благодать Божия. Преподобный Петр Дамаскин говорит, что начало здравия души есть видение своих грехов бесчисленными, как песок морской. Если бы Господь сразу открыл человеку его греховность во всем ее ужасе — ни один человек этого вынести не смог бы. Вот почему Господь открывает человеку его грехи постепенно. Это можно сравнить с чисткой луковицы — сначала одну шкурку сняли, потом вторую — и, наконец, до самой луковицы добрались. Вот почему очень часто бывает так: человек ходит в храм, регулярно исповедуется, причащается — и осознает, наконец, необходимость так называемой генеральной исповеди. Очень редко бывает, что человек готов к ней сразу.
— Что это такое? Чем генеральная исповедь отличается от обычной?
— Генеральной исповедью, как правило, называют исповедь за всю прожитую жизнь, и в определенном смысле это верно. Но генеральной можно назвать исповедь и не столь всеобъемлющую. Мы каемся в своих грехах из недели в неделю, из месяца в месяц, это — простая исповедь. Но время от времени нужно устраивать себе генеральную исповедь — пересмотр всей своей жизни. Не той, что прожита, а той, что сейчас. Мы видим, что одни и те же грехи у нас повторяются, избавиться от них не получается — вот поэтому надо разобраться в себе. Всю свою жизнь, как она есть сейчас, пересмотреть.
— Как относиться к так называемым вопросникам для генеральной исповеди? Их можно видеть в церковных лавках.
— Если под генеральной исповедью понимать именно исповедь за всю прожитую жизнь, то здесь действительно возникает необходимость в каких-то внешних пособиях. Лучшее пособие для исповедников — это книга архимандрита Иоанна (Крестьянкина) «Опыт построения исповеди», она о духе, правильном настрое кающегося человека, о том, в чем именно надо каяться. Есть книга «Грех и покаяние последних времен. О тайных недугах души» архимандрита Лазаря (Абашидзе). Полезны выдержки из святителя Игнатия (Брянчанинова) — «В помощь кающемуся». Что касается вопросников — да, есть духовники, есть священники, которые этих вопросников не одобряют. Говорят, что в них можно вычитать такие грехи, о которых читающий и слыхом не слыхал, а прочитает — и повредится... Но, к сожалению, почти не осталось таких грехов, о которых современный человек не знал бы. Да, там есть вопросы неумные, грубые, есть вопросы, грешащие явно излишним физиологизмом… Но если относиться к вопроснику как к рабочему инструменту, как к плугу, которым один раз нужно всего себя перепахать, то, я думаю, использовать его можно. В старину подобные вопросники называли таким чудным для современного уха словом «поновление». Действительно, человек с их помощью поновлял себя как образ Божий, как поновляют старую, обветшавшую и закопченную икону. Думать о том, в хорошей или плохой литературной форме составлены эти вопросники, совершенно необязательно. К серьезным недостаткам некоторых вопросников нужно отнести вот что: составители включают в них то, что, в сущности, грехом не является. Не мыл ли руки душистым мылом, например, или не стирал ли в воскресенье… Если стирал во время воскресной службы — это грех, а если стирал после службы, потому что другого времени не было,— лично я в этом греха не вижу.
— К сожалению, в наших церковных лавках можно подчас такое купить…
— Вот почему необходимо посоветоваться со священником прежде, чем использовать вопросник. Могу порекомендовать книгу иерея Алексия Мороза «Исповедую грех, батюшка» — это разумный и очень подробный вопросник.
— Здесь же необходимо уточнить: что мы подразумеваем под словом «грех»? Большинство исповедующихся, произнося это слово, имеют в виду именно греховный поступок. То есть, по сути, проявление греха. Например: «Вчера был резок и жесток с мамой». Но ведь это не отдельный, не случайный какой-то эпизод, это проявление греха нелюбви, нетерпимости, непрощения, эгоизма. Значит, нужно не так говорить, не «вчера был жесток», а просто «я жесток, во мне мало любви». Или как нужно говорить?
— Грех — это проявление страсти на деле. Надо каяться в конкретных грехах. Не в страстях как таковых, потому что страсти — они всегда одни и те же, можно на всю жизнь одну исповедь себе написать, а в тех грехах, которые от исповеди до исповеди были совершены. Исповедь — это то Таинство, которое дает нам возможность положить начало новой жизни. Мы покаялись в совершенных грехах, и с этого момента наша жизнь началась заново. Это и есть то чудо, которое в Таинстве Исповеди совершается. Вот почему каяться нужно всегда — в прошедшем времени. Не надо говорить: «Я обижаю ближних», надо сказать: «Я обижал ближних». Потому что у меня есть намерение, сказав это, впредь людей не обижать.Каждый грех на исповеди должен быть назван так, чтоб было понятно, в чем именно он заключается. Если мы каемся в празднословии, не надо все эпизоды нашего празднословия пересказывать и все наши праздные слова повторять. Но если в каком-то случае празднословия было столько, что мы кого-то этим утомили или наговорили чего-то совсем уж лишнего — наверное, надо об этом на исповеди сказать чуть подробней, определенней. Есть ведь такие слова евангельские: За всякое праздное слово, какое скажут люди, дадут они ответ в день суда (Мф. 12, 36). Надо и на исповедь свою заранее с этой точки зрения посмотреть — не будет ли в ней празднословия.
— И все же о страстях. Если я испытываю раздражение от просьбы моего ближнего, но ничем этого раздражения не выдаю и необходимую помощь ему оказываю — должна ли я каяться в испытанном мною раздражении как в грехе?
— Если Вы, чувствуя в себе это раздражение, сознательно боролись с ним — это одна ситуация. Если же Вы это свое раздражение приняли, развивали его в себе, упивались им — это ситуация другая. Все зависит от направления воли человека. Если человек, испытывая греховную страсть, обращается к Богу и говорит: «Господи, я этого не хочу и не желаю, помоги мне от этого избавиться» — греха на человеке практически нет. Грех есть — настолько, насколько в этих искусительных желаниях участвовало наше сердце. И насколько мы позволяли ему в этом участвовать.
— Видимо, надо остановиться на «болезни рассказывания», проистекающей от определенного малодушия при исповеди. К примеру, вместо того, чтобы сказать «я вела себя эгоистично», я начинаю рассказывать: «На работе… мой коллега говорит… а я в ответ говорю…» и т. д. О грехе своем я в конечном итоге сообщаю, но — именно вот так, в обрамлении рассказа. Это даже не обрамление, эти рассказывания играют, если разобраться, роль одежды — мы одеваемся в слова, в сюжет, чтоб не чувствовать себя голыми на исповеди.
— Действительно, так легче. Но не нужно облегчать себе задачу исповеди. На исповеди не должно быть ненужных подробностей. Не должно быть каких-то других людей с их поступками. Потому что когда мы говорим о других людях, мы чаще всего оправдываем себя за счет этих людей. Также мы оправдываемся за счет каких-то наших обстоятельств. С другой стороны, иногда мера прегрешения зависит от обстоятельств совершения греха. Избить человека по пьяной злобе — это одно, остановить преступника, защищая жертву,— совсем другое. Отказать в помощи ближнему из-за лени и эгоизма — одно, отказать потому, что температура в тот день была сорок,— другое. Если человек, умеющий исповедоваться, исповедуется подробно — священнику легче увидеть, что и почему с этим человеком происходит. Таким образом, обстоятельства совершения греха нужно сообщать только в том случае, если без этих обстоятельств не понятен совершенный вами грех. Этому тоже учатся на опыте.
Лишнее рассказывание на исповеди может иметь еще и другую причину: потребность человека в участии, в душевной помощи и тепле. Здесь, может быть, уместна беседа со священником, но она должна быть в другое время, никак уж не в момент исповеди. Исповедь — это Таинство, а не беседа.
— Священник Александр Ельчанинов в одной из своих записей благодарит Бога за то, что Он помогает ему всякий раз переживать исповедь как катастрофу. Что мы должны делать для того, чтоб наша исповедь, по крайней мере, не была сухой, холодной, формальной?
— Надо помнить, что исповедь, которую мы произносим в храме,— это верхушка айсберга. Если вот эта исповедь — это все, и ею все ограничивается — можно сказать, что у нас ничего нет. Не было исповеди на самом деле. Есть только благодать Божия, которая вопреки нашему неразумию и безрассудству действует все-таки. У нас есть намерение каяться, но оно формально, оно сухо и безжизненно. Это как та смоковница, которая если и принесет какие-то плоды, то с великим трудом.Наша исповедь в другое время совершается и в другое время готовится. Когда мы, зная, что завтра пойдем в храм, будем исповедоваться, садимся и разбираемся в своей жизни. Когда я задумываюсь: почему за это время столько раз осуждал людей? А потому, что, осуждая их, я сам в своих глазах выгляжу лучше. Я, вместо того, чтоб заниматься собственными грехами, осуждаю других и оправдываю себя. Или нахожу для себя в осуждении какое-то удовольствие. Когда я понимаю, что, пока я осуждаю других, я не буду иметь благодати Божией. И когда я говорю: «Господи, помоги мне, иначе — сколько я буду убивать этим свою душу?». После этого я приду на исповедь и скажу: «Я без числа осуждал людей, я превозносился над ними, я находил для себя в этом сладость». Мое покаяние заключается не только в том, что я это произнес, но в том, что я решил больше этого не делать. Когда человек кается именно так, он от исповеди получает очень большое благодатное утешение и совсем по-другому исповедуется. Покаяние — это изменение человека. Если изменения не произошло, исповедь осталась до известной степени формальностью. «Исполнением христианского долга», как почему-то принято было выражаться до революции.
Есть примеры святых, которые приносили покаяние Богу в сердце своем, изменяли свою жизнь, и Господь это покаяние принимал, хотя не было над ними епитрахили, и молитва об оставлении грехов не была прочитана. Но покаяние-то было! А у нас по-другому — и молитва прочитана, и причастился человек, а покаяния как такового не произошло, разрыва в цепи греховной жизни нет.
Есть люди, которые приходят на исповедь и, встав уже перед аналоем с крестом и Евангелием, начинают вспоминать, чем они согрешили. Это всегда сущее мучение — и для священника, и для тех, кто ждет своей очереди, и для самого человека, конечно. Как к исповеди готовиться? Во-первых — внимательной трезвой жизнью. Во-вторых — есть хорошее правило, взамен которого ничего не придумаешь: каждый день вечером уделять пять-десять минут даже не размышлению о том, что произошло в течение дня, а покаянию перед Богом в том, в чем человек считает себя согрешившим. Сесть и мысленно пройти день — от утренних часов до вечерних. И каждый грех для себя осознать. Большой грех или малый — его надо понять, прочувствовать и, как говорит Антоний Великий,— поставить меж собой и Богом. Увидеть в нем препятствие между собой и Творцом. Почувствовать эту страшную метафизическую сущность греха. И за каждый грех попросить у Бога прощения. И в сердце своем положить желание оставить эти грехи в дне минувшем. Желательно эти грехи в какой-то блокнот записывать. Это помогает полагать греху предел. Не записали мы этот грех, чисто механического такого действия не сделали, и он «перешел» в следующий день. Да и готовиться к исповеди тогда будет проще. Не надо все «вдруг» припоминать.
— Некоторые прихожане предпочитают исповедь в такой форме: «Согрешил против такой-то заповеди». Это удобно: «Согрешил против седьмой» — и больше ничего рассказывать не надо.
— Я полагаю, что это совершенно неприемлемо. Любая формализация духовной жизни эту жизнь убивает. Грех — это боль человеческой души. Если этой боли нет, то нет и покаяния. Преподобный Иоанн Лествичник говорит, что о прощении наших грехов нам свидетельствует та боль, которую мы чувствуем, каясь в них. Если мы не испытываем боли, у нас есть все основания сомневаться, что грехи нам прощены. А преподобный Варсонофий Великий, отвечая на вопросы различных людей, неоднократно говорил, что признак прощения — это потеря сочувствия к прежде совершенным грехам. Вот это и есть то изменение, которое с человеком должно произойти, внутренний поворот.
— Еще одно распространенное мнение: зачем я буду каяться, если я знаю, что все равно не изменюсь — это будет с моей стороны лицемерием и ханжеством.
 |
А вот известная лично мне ситуация: в один из московских храмов регулярно приходила девушка и исповедовалась в том, что зарабатывает себе на жизнь древнейшей, как говорится, профессией. Никто не допускал ее до Причастия, конечно, но она продолжала ходить, молилась, пыталась как-то участвовать в жизни прихода. Не знаю, удалось ли ей оставить это ремесло, но точно знаю, что Господь ее хранит и не оставляет, ожидая необходимой перемены.
Очень важно верить в прощение грехов, в силу Таинства. Те, кто не верит, жалуются, что после исповеди не наступает облегчения, что они уходят из храма с тяжелой душой. Это от маловерия, даже от неверия в прощение. Вера должна давать человеку радость, а если веры нет, не нужно надеяться на какие-то душевные переживания и эмоции.
— Иногда бывает так, что некий давний (как правило) наш поступок вызывает у нас реакцию скорее юмористическую, чем покаянную, и нам представляется, что говорить об этом поступке на исповеди — это излишнее усердие, граничащее с ханжеством либо с кокетством. Пример: я вдруг вспоминаю, что когда-то в юности украла книгу в библиотеке дома отдыха. Думаю, что надо сказать об этом на исповеди: как ни крути, восьмая заповедь нарушена. И тут же самой становится смешно...
— Я бы не относился к этому столь несерьезно. Есть поступки, которые нельзя даже формально совершать, потому что они нас разрушают — даже не как людей веры, а просто как людей совестливых. Есть определенные барьеры, которые мы должны себе установить. Это святые могли иметь духовную свободу, которая позволяет совершать вещи, формально осуждаемые, но они совершали их только тогда, когда эти поступки были во благо.
— Верно ли, что не нужно каяться в грехах, совершенных до Крещения, если крестился в зрелом возрасте?
 |
— Мы достаточно много говорили здесь о том, как готовиться к исповеди, но что мы должны читать или, как говорят, вычитывать накануне дома, какие молитвы? В молитвослове есть Последование ко Святому Причащению. Нужно ли вычитывать его целиком и достаточно ли этого? Кроме того, Причастия за исповедью может ведь и не следовать. Что читать перед исповедью?
— Очень хорошо, если человек перед исповедью прочитает Покаянный канон Спасителю. Есть также очень хороший Покаянный канон Божией Матери. Это может быть просто молитва с покаянным чувством «Боже, буди милостив ко мне грешному». И очень важно, вспоминая каждый совершенный грех, доводя до сердца сознание его гибельности для нас, от души, своими словами попросить за него прощения у Бога, просто стоя перед иконами или полагая поклоны. Прийти к тому, что преподобный Никодим Святогорец называет ощущением себя «виновномилуемым». То есть почувствовать: я погибаю, и это сознаю, и не оправдываю себя. Я признаю себя достойным этой гибели. Но я с этим иду к Богу, повергаюсь перед Его любовью и надеюсь на Его милость, веря в нее.
У игумена Никона (Воробьева) есть замечательное письмо некоей женщине, уже немолодой, которая из-за возраста и болезни должна была приготовиться к переходу в Вечность. Он пишет ей: «Вспоминай все свои грехи и в каждом — даже и в том, который исповедала — кайся перед Богом, пока не почувствуешь, что Господь тебя прощает. Это не прелесть — почувствовать, что Господь прощает, это то, что святые отцы называли радостнотворным плачем — покаянием, приносящим радость». Это самое необходимое — почувствовать мир с Богом.
Беседовала Марина Бирюкова
Протоиерей Игорь Прекуп
«Ох, – сетовал на социальную категорию „бабки“ в конце 80-х один знакомый священник, вспоминая начало своего пастырского служения, – они-то ведь даже не умеют…» Я, в ту пору начинающий церковно- (пока еще не священно-) служитель, как раз намеревавшийся подавать документы в ЛДС, слушал его не то чтобы недоверчиво, а с некоторым недоумением: как это человек, будучи уже в возрасте, и долгие годы систематически ходя в храм (речь ведь шла не о «пасхальноверующих»), может не уметь исповедоваться? Что там, вообще, уметь? Подойди и скажи, чем согрешил со времени последней исповеди, ну или вспомни то, что раньше не сообразил сказать или, может, не осознавал, а то даже просто забыл – что сложного? Бывает, конечно, стыдно, так ведь Бог все видит, и носить в себе это еще более стыдно!
Все-таки, как отличается видение мирянина от священнического, когда речь о вопросах специфически церковных… Я-то судил по себе. Мне в голову не приходило, что большинство прихожанок того периода (мужчин, даже пожилых, в храмах почти не было) Евангелия, тем более, полной Библии, в руках не держали, не говоря уже о том, чтобы читать, да и как-то не страдали по этому поводу. Это я, спасибо моему сокурснику по институту Паше, нынче о. Павлу Попову, был избалован и Новым Заветом, который «приплыл» мне через него, после некоторых поисков, и святыми Отцами, творения которых он ксерокопировал (кто жил в ту пору, понимает, с чем было связано использование множительной техники, когда даже пишущие машинки все состояли на учете). А они имен этих Отцов, в большинстве и слыхом-то не слыхивали.
Не то чтобы я совсем не понимал, как это бабушки не умеют исповедоваться (все-таки я догадывался, что их интеллектуальные способности не располагают к особо углубленному самоанализу), но все же думал, что мой собеседник несколько сгущает краски, как бы желая сказать, что, при их возрасте да опыте, они могли бы…
Спустя четыре года, став настоятелем самого удаленного прихода в южной Эстонии (от храма было около 5 км до границы с Россией и 15 км до Псково-Печерского монастыря), я получил сомнительное удовольствие убедиться в справедливости сказанного моим собратом и сослужителем. Оказалось, что его надлежало понимать буквально. Причем, как я потом узнал от благочинного, у меня ситуация была еще более-менее (сказывалась близость монастыря), особенно среди прихожан с российской стороны.
Надо сказать, что приход мой был по-своему межъепархиальный и межгосударственный, потому что, когда Печерский край передали Псковской области, граница прошла как раз по территории прихода в честь вмц. Параскевы Пятницы таким образом, что две его трети оказались в РСФСР и, соответственно, в Псковской епархии. Пока Союз не распался, это никак не ощущалось, а к тому времени, когда я был туда назначен (в 1992 г.), колючая проволока хотя уже мало-помалу натягивалась, но далеко еще не повсюду, поэтому местные жители как ходили раньше из соседних деревень в церковь лесными тропами, так и продолжали ходить.
Так вот, оказавшись на этом приходе, я прочувствовал до глубины всю порочность практики общей исповеди, которая, в основном, распространилась и укоренилась в советское время, потому что в СССР, после нескольких волн гонений, действующих храмов оставалось очень мало, из-за чего прихожан, при всем их оскудении в целом, на каждый отдельно взятый храм приходилось все-таки больше, чем до октябрьского переворота. Священники физически не могли подробно исповедовать такое количество.
К тому же очень удобно было ссылаться на пример св. прав. Иоанна Кронштадтского. При этом популяризаторов общей исповеди почему-то не смущала такая деталь, как отсутствие у них дара прозорливости, которым обладал св. Иоанн (стоит отметить, что св. прав. Алексий Мечев считал общую исповедь «недоразумением», отвечая тем, кто оправдывал ее ссылкой на авторитет св. Иоанна Кронштадтского: «То был отец великой духовной силы, и мы с ним себя сравнивать не можем»).
Разумеется, дело было не только в том, что на одну точку на карте Православия в СССР приходилось слишком много страждущих и жаждущих. Не всюду же и не на каждой службе так было. Да и распространяться общая исповедь начала еще до советской власти. Просто хлопотное это дело – исповедовать подробно, да и к тому же распространенность – очень удобный предлог для принятия чего-либо за правило. Кто там будет углубляться и разбираться, где Священное Предание, а где – распространенная, да, многолетняя, да, но все равно порочная практика ?
На том приходе общая исповедь укоренилась задолго до моего непосредственного предшественника. Этой практики – не по лени, а в силу распространенности и общепринятости – придерживался и многие годы служивший до него настоятель, о котором никак нельзя было бы сказать, что он манкирует своими обязанностями. Правда, к чести того давным-давно служившего батюшки, оставившего о себе добрую память, надо отметить, что он предварял общую исповедь очень проникновенной, располагавшей к покаянию, проповедью. Но, так или иначе, исповедоваться прихожане разучились там давно. Даже многие пожилые люди индивидуальной исповеди знать не знали, ведать не ведали, искренне не понимая, чего я от них хочу, зачем (и вообще о чем) спрашиваю.
Впрочем, надо сказать, что мне еще повезло: мои-то хоть, подходя под разрешительную молитву, исповедовали себя грешными (в пределах «грешна, батюшка»), а прихожане моего благочинного в с. Вярска (всего-то 15 км вглубь территории) стояли насмерть, как если бы им перед исповедью не молитвы покаянные прочитали с напоминанием «аще ли что скрыеши от мене, сугуб грех имаши», а «зачитали права», предупредив, что все сказанное ими на исповеди будет использовано против них на Страшном суде.
Я, конечно, старался не перегибать палку, но с «партизанщиной» развернул последовательную борьбу. Не скажу, что мне было в удовольствие чувствовать себя этаким гестаповцем, клещами достающим признание, но приходилось с каждой душой индивидуально работать (особенно, если мы встречались впервые), последовательно задавая вопросы хотя бы по Десятословию. Меня поначалу потрясало, что неисповеданными у них были даже аборты, тогда как практика общей исповеди предусматривает, что особо тяжкие грехи надлежит исповедовать индивидуально. Вот, тем и опасна общая исповедь, что говори-не говори о необходимости тяжкие грехи исповедовать отдельно…
Общая, так общая. И всё в одну кучу. А кто там и о чем мечтает, пока священник зачитывает перечень грехов из Требника?..
Вы думаете, все прям-таки вслушиваются в каждое слово, пристально рассматривая себя в его свете? И даже слыша его, всегда понимают значение?
Наивно рассчитывать на это, если человек не привык надолго концентрировать внимание и не умеет думать ни на конкретные, ни на отвлеченные темы, да еще и возраст почтенный, не говоря уже о непонятности некоторых терминов, помноженной на «лень и нелюбопытность», как бы кающихся грешников.
В общем, слава Богу, повытряхивал я тогда из бабушек много чего. Надеюсь, что вскоре, проходя мытарства, они помянули меня добрым словом.
Я был не одинок в своем неприятии общей исповеди, в осознании необходимости учить людей исповедоваться внимательно и просто, без лукавых обобщений, но и без ложной скрупулезности. К сожалению, реакция на злоупотребления общей исповедью не оказалась свободной от крайностей. Уже начали появляться брошюрки сомнительного происхождения с перечнями грехов, удивлявшими не только размахом, но и болезненностью воображения составителей.
А вскоре в словоупотребление вошел термин «младостарчество», именующий явление, которое характеризуется не столько нежным возрастом «старчествующих», сколько самой спецификой претензии на возрождение прерванной традиции, этакое новое поколение старцев (по аналогии с политическими и философскими движениями, чьи составные названия тоже начинались с «младо-» и означали новую ступень, новый виток развития прежнего явления: младогегельянцы, младотурки и пр.).
Разумеется, явление это не было новым по своей сущности. Ходячие претензии на духоносность встречались и раньше. Новизна явления заключалась в его масштабности.
Слишком уж многие пастыри тогда стали о себе воображать много.
Оно и неудивительно. В советское время религия (православное христианство в особенности) была загнана в гетто. Со стороны священника проявлять интерес к духовному окормлению паствы, или вообще к чему бы то ни было, выходящему за рамки храмового богослужения и требоисполнения, означало вызов «недремлющему оку». Даже проповедь местами запрещалась. Пастыри, пафосно обличающие невежд в уставе, метая громы и молнии в людей не так одетых или неправильно названных при рождении (каким-нибудь неправославным именем), умеющие нагнать страху и «смирить», а потому собирающие вокруг себя «хранительниц благочестия», садо-мазохистски фанатеющих от батюшкиной харизмы и клацающих вставными челюстями на всех «социально чуждых» – такие имитаторы исповедничества, вписывающиеся в стандартный образ «мракобеса», не вызывали у советской власти беспокойства. Тем более, что именно такие типажи нередко оказывались «благонадежными».
Впрочем, подобные «столпы благочестия» встречались не особо часто, что, опять же, еще больше к ним привлекало жаждущих «ревностного пастырского окормления». Предпочтение отдавалось властями культивированию требоисполнительского типажа, который односторонне удовлетворял религиозные потребности граждан, добросовестно отрабатывая свой хлеб, без претензии на целостное пастырское служение.
Священников, искренне заинтересованных и способных привлечь в церковную ограду думающих и социально-активных людей, встретить было очень сложно. Власть об этом предусмотрительно заботилась, по возможности, ставя людям с высшим образованием заслоны для поступления в духовные школы, а семинарские программы даже в начале 90-х, когда уже давно очевидно было, что Бог послал «на землю голод, – не голод хлеба, не жажду воды, но жажду слышания слов Господних» (Ам. 8 ; 11), все еще продолжали оставаться «заточенными» под производство требоисполнителей.
Голод есть, а тех, кто мог бы его утолить, грамотно формируя рацион питания в конкретных общих для всех исторических, политических и экономических условиях, в зависимости от индивидуальных особенностей каждого алчущего и жаждущего, почти не было. И добро бы еще те, кто не был к этой ситуации готов, продолжали скромно заниматься тем, что умели, не претендуя на большее. Однако многие в то время вообразили о себе, что дары Духа Святого, полученные при рукоположении, сами по себе дают какие-то особые права и власть, без того, чтобы долго и усердно с помощью Божией трудиться над собой, а мудрость им положена по статусу, без необходимости в получении систематического богословского образования и трудолюбивого самообразования до конца дней своих.
Этому способствовало, в основном, три фактора: 1) бессистемное появление на прилавках (не только церковных) большого количества православной, около- и псевдоправославной литературы весьма разнообразного качества: от неочерносотенных брошюрок до ротапринтных переизданий святых Отцов; 2) приток в храмы большого количества неофитов, заинтересованных в духовном окормлении по схемам, которые им рисовало воображение в процессе жадного поглощения святоотеческой литературы (в лучшем случае) и страстное желание предаться аскетическим подвигам, от них же первый есть полное послушание; 3) стремительное умножение православного духовенства (это было обусловлено необходимостью застолбить возвращаемые нам «охраняемые государством» развалины храмов, чтобы восстанавливать их, строить новые церкви, обустраивая приходскую жизнь) за счет рукоположения людей, зачастую не имевших ни образования, ни призвания, которые хорошо, если задним числом старались добрать элементарные знания и получить духовное образование.
Таковы объективные причины распространения в православно-церковной среде младостарчества и всевозможного кликушества, сгущающегося местами в некие подобия сект со своими «гуру», «святыми» и мифологией (другой проблемы – язычества в православных ризах – мы здесь не касаемся). В общем, все по Марксу: 1) спрос на духовное окормление и подвижническую жизнь определил предложение (только из-за почти полного отсутствия духоносных старцев и прерванности традиции, потребительский спрос был удовлетворен за счет предложения народу суррогатов «идентичных натуральным»), а предложение имитации благочестия и духоносности стало формировать соответствующий спрос; 2) спрос на «православизацию всей страны» породил предложение массы пособий и руководств в виде популярных брошюрок, регламентирующих все аспекты жизни, вплоть до питания и супружеского долга (добро бы еще грамотно объясняли, так ведь и тут не обошлось без идиотизма), среди которых одно из почетных мест заняли издания в помощь исповедующимся.
Качество этих «исповедей для „чайников“», как правило, было весьма низким, этакой попыткой переложить соответствующую часть чина исповеди из Требника на общедоступный язык.
Правда, некоторые брошюрки, надо отдать им должное, восхищали своей глупостью и невежеством, сочетающимися с буйной фантазией и болезненной мелочностью.
Слава Богу, в помощь исповедующимся были изданы и очень хорошие пособия. Это, в первую очередь, «Опыт построения исповеди» Псково-Печерского старца архим. Иоанна (Крестьянкина), «Об исповеди» митр. Антония Сурожского, «Как приготовиться к исповеди и причастию» прот. Михаила Шполянского, его же «Будем жить с Богом. Беседы с детьми перед исповедью». Но это не перечни грехов, а именно беседы, помогающие думать и обличать (выявлять, делать видимым) в себе грехи, чтобы каяться в них пред Богом и с Его же помощью исцеляться.
Что же касается использования при подготовке к исповеди перечней грехов, тут не так все просто. С одной стороны, даже к перечню, содержащемуся в Требнике, относиться надо с осторожностью. Диакон Владимир Сысоев в своих воспоминаниях о св. Алексии Мечеве пишет: «Батюшка всегда был противником книжного формализма в исповеди. Он часто говорил мне: „Знаешь ли, в монастырях очень принято исповедывать по требнику. А я всегда стоял против этой практики. В требнике есть многие вопросы, многие грехи, о которых исповедник, может быть, и не догадывался. Подойдет к исповеди какая-нибудь чистая неиспорченная девушка, а ее спрашивают о таких пороках, о которых она и представления не имеет. И вместо очищения выйдет грех и соблазн. Всегда нужно не человека приспосабливать к требнику, а требник к человеку. Сообразно с тем, кто подходит к твоему аналою, - мужчина ли, женщина ли, подросток ли, ребенок ли, - и нужно вести исповедь. При этом не следует вдаваться в подобные вопросы, особенно об интимных грехах. Эти расспросы могут только потревожить душу исповедника, а никак не успокоить. Лучше всего дать человеку самому рассказать все, что он имеет на душе, а потом уже задавать вопросы, по мере надобности“».
С другой… ну вот, что делать человеку, если он хочет подготовиться к исповеди, а сформулировать то, что понимает внутренне, как-то не получается? Вертится-вертится уже на языке, а никак… Или просто трудно бывает вспомнить. Чувствуешь, что забыл что-то, причем такое – на поверхности, а не вспомнить никак. Тут перечень грехов может оказаться очень неплохим подспорьем. Особенно в начале пути, когда еще толком ничего не знаешь, да и формулировать не умеешь, или, наоборот, в старости, когда в силу возрастных причин мысли путаются, и забываются самые простые и привычные слова.
Однако тут есть одно важное «но»: если руководствоваться советом св. Алексия, «не человека приспосабливать к требнику, а требник к человеку», и даже священнику зачитывать кающемуся все подряд из Требника не стоит, логично задаться вопросом: уместно ли тогда этот перечень давать в руки любому мирянину? Нет, разумеется, никакой эзотерики, никаких секретов от народа, только зачем? К чему давать повод к соблазну? В наше время вряд ли кого можно удивить каким-либо грехом из стандартного перечня в Требнике, но само скопище пороков, архаичная терминология, зачастую требующая пояснений, законнический подход – все это вполне может вызвать (в душе новоначального, например) естественную реакцию отторжения.
Совсем другое дело, когда мы готовимся к исповеди по заповедям Десятословия и Блаженств, потому что в процессе приготовления важно не просто перебирать больший или меньший перечень грехов, выбирая приглянувшееся, но ясно отдавать себе отчет, против чего грешим. И тут, например, труд о. Иоанна (Крестьянкина) окажется прекрасным подспорьем, поскольку в рамках каждой заповеди рассматриваются соответствующие грехи. Их перечень при такой подготовке окажется не меньшим, чем в Требнике, а подход принципиально иной, потому и понимание каждого исповедуемого греха несравнимо глубже.
Впрочем, что нам Требник! Его перечень грехов ни в какое сравнение не идет с апокрифами, издававшимися одно время в изобилии под грифом благословения того или иного монастыря или епархии. Взять хотя бы, к примеру, один такой шедевр (почему-то составленный исключительно от женского лица) объемом в 473 пункта (!), среди которых есть и такие: «444. Мочилась на людях и даже шутила по этому поводу», или вот: «81. Пила и ела наговоренное, “заряжённую” Чумаком воду» (явно составлялось в конце 80-х, начале 90-х).
А вот чудесное в плане логической последовательности: «148. Дразнила глухонемых, слабоумных, малолетних, злила животных, платила злом на зло». Или вот мистично-самокритичное: «165. Сама была орудием дьявола». Только откуда такая уверенность, что «была», а не есть? И нет ли в этом признании скрытой гордыни?..
Из серии «только для взрослых» (брошюрки-то могут и детям попасть в руки, объясняй потом, что есть что): «203. Грешила и грешу блудом: была с мужем не для зачатия детей, а из похоти. В отсутствие мужа оскверняла себя онанизмом». Или, например: «473. Имела содомский грех (совокупление с животными, с нечестивым, вступала в кровосмесительную связь)». О главном-то, собственно, содомском и забыла… Вообще, чего там все на жителей Содома бочку катят? Теперь и зоофилию им приписали до кучи! Это уж помпейский грех тогда, если судить по некоторым артефактам. Впрочем, самое интересное другое: о каком «нечестии» речь, из-за которого человек становится чем-то средним между животным и родственником (связь с «нечестивым» помещена между зоофилией и инцестом)?
И все это вперемешку с «422. Молилась в шапке, с непокрытой головой», «216. Имела пристрастие к одежде: заботу как бы не запачкать, не запылить, не замочить», и т.п.
Если в начале прошлого века св. Алексий Мечев смущался в отношении исповеди по Требнику, опасаясь, как бы кто не услышал чего неведомого и не заинтересовался себе на погибель, то сегодня, при общедоступности любой информации, опасность исходит от подобных перечней, но не потому, что в них содержится какой-то грех, о котором нынешнее подрастающее поколение не в курсе, а потому, что эти сборники отвращают от Православия той несусветной глупостью, которой они пронизаны и пропитаны, глупостью, дискредитирующей то немногое верное и ценное, что в них содержится.
Что важно понять, для того, чтобы не забивать себе голову всякой чушью и не зацикливаться на этих памятниках религиозной психопатологии?
Не вдаваясь в такие тонкости, как разница между исповедью сакраментальной и несакраментальной, отметим только, что исповедовать перед причащением необходимо (вне зависимости, кто на исповеди – свой духовник или чужой священник) те грехи, за которые по канонам положено временное отлучение, а также упомянутое в 1 Кор. 6 ; 9–10. Причащаться, имея на совести такой грех, нельзя.
Исповедь перед каждым причастием положена только в РПЦ. Это было введено в период борьбы со старообрядческим расколом. В других Поместных Церквях обычное причащение происходит без исповеди, если ничего тяжкого человек не натворил. Если же натворил, а духовник вне досягаемости, он может обратиться к любому священнику, имеющему право исповеди, хотя в порядке вещей, что каждый исповедуется время от времени только своему духовнику. Там, правда, другая проблема: некоторые откладывают исповедь годами. Поэтому очень даже хорошо, что у нас есть традиция обязательной исповеди перед причащением. Но это уже другая тема.
Итак, исповедоваться надо по сути содеянного, сказанного или переживаемого, помня, что исповедуемся мы Богу, священник же только свидетель покаяния и орудие Божие для совершения Таинства. Поэтому, в зависимости от того, кто находится у аналоя с Крестом и Евангелием (свой духовник или другой священник, чьего духовного руководства мы не жаждем), мы либо называем грех своим именем, а, если не подобрать слова, описываем его в общих чертах (по сути, ясно, без растекания мыслью по древу), и сообщаем необходимые подробности, если духовнику их необходимо знать, чтобы иметь представление о содеянном и о состоянии нашей души, дабы дать полезный совет; либо, если мы исповедуемся священнику, духовного окормления которого не взыскуем, то ограничиваемся покаянным открытием греха, и, называя его, принципиально не вдаемся в не меняющие сути сказанного подробности (если же исповедующий проявит к ним интерес, мы ему ответим, что подробно обсуждаем свои грехи только с духовником).
И снова о подготовке к исповеди.
Читая Новый Завет, мы неизбежно будем вспоминать свои грехи. Чтобы не забыть, лучше куда-то записывать. Если кому дополнительно необходим перечень грехов для подготовки, лучше всего опираться на вышеупомянутый труд старца Иоанна (Крестьянкина) «Опыт построения исповеди».
Насчет шпаргалок. Отношение к ним разное. Некоторые батюшки реагируют на них нервно, считая, что они отвлекают кающегося от живого покаянного процесса, поэтому не разрешают ими пользоваться. Другие, наоборот, так торжественно в конце исповеди их разрывают, словно это и есть тайносовершительная формула, а то, что за этим следует (покрытие епитрахилью и чтение разрешительной молитвы) – дополнительное обрядовое оформление. На самом же деле, шпаргалка – она всюду шпаргалка: компактное размещение обобщенной информации на бумажном или ином пригодном для этого носителе, с целью компенсации неустойчивости памяти .
Всем нам известно, как иной раз мы забываем свои грехи на исповеди. Вот только что знали, а теперь вдруг забыли напрочь. Бывает. Особенно, когда в затылок дышат, и понимаешь, что надо, по возможности, не задерживать батюшку и стоящих за тобой братьев и сестер во Христе, которым необходимо успеть исповедоваться до того, как начнется причащение. А иной раз и время есть, и внутренне все спокойно, но вдруг самое важное, ради чего, собственно, и пришел: р-р-раз! – и куда-то подевалось.
Так что тут все очень индивидуально. Важно только, чтобы, в самом деле, подготовка шпаргалок не съедала бы всего покаянного настроения. Иначе, составляя их, мы, возможно, и поскорбим о грехах, а непосредственно на исповеди всего лишь формально их перечислим. Как пишет свящ. Александр Ельчанинов: «Приготовление к исповеди не в том, чтобы возможно полно вспомнить и даже записать свой грех, а в том, чтобы достигнуть того состояния сосредоточенности, серьезности и молитвы, при которых, как при свете, станут ясны грехи». Это не значит, что записывать не надо. Надо, если это помогает не забыть. Но следует понимать, что не это главное.
Лучше уж человек подойдет ко мне с чем-то вроде древнего свитка, но прочитает содержимое осмысленно и собранно, чем будет тужиться, усиливаясь вспомнить, что там застряло у него между извилинами, и тратить наше время, испытывая меня на смирение, кротость и милосердие.